Вершина мира. Книга вторая.

Больше Влад от нее ни слова не услышал, под его удивленным взглядом девица развернулась и быстро вышла из палаты. Сперва Влад решил, что она пошла за начальством, но, пролежав в одиночестве не менее получаса в этом окончательно разуверился. Ни к какому начальству никто не пошел и ему, похоже, придется умереть от любопытства. Хотя нет, смерть от любопытства не грозит, ему грозит куда более мучительная смерть — от разрыва мочевого пузыря!

Влад поискал глазами что-нибудь похожее на кнопку вызова медсестры, надо хоть маршрут уточнить, куда двигаться. Да и халат попросить не помешает. Неловко как-то по коридору голой задницей сверкать! Кнопка нашлась почему-то за тумбочкой и, по всей видимости, не работала с момента постройки больницы. Он потыкал в нее пальцем — никакого эффекта. Делать нечего, надо подниматься и попытаться самому найти отхожее место.

Кое-как сполз с кровати. Постоял немного, ухватившись за кроватную спинку, ожидая, когда прекратят плясать перед глазами разноцветные круги и пройдет приступ тошноты. Немного освоившись со своим состоянием, крепко перехватив разъезжающиеся полы распашонки, двинулся к выходу из палаты.

Выбравшись в коридор, постарался определиться, куда двигаться. Коридор был длинный, теряющийся в полумраке, и справа, и слева многочисленные двери. Так как он все равно не знал, куда именно идти, решение оказалось до идиотизма простое. Он повернул, куда на душу легло и поплелся вдоль закрытых дверей, одной рукой придерживаясь за стену, а другой не выпуская распашонку. Нетвердые ноги передвигались с трудом, но Влад продолжал упорно идти вперед, понимая, что возвращаться в палату, не посетив туалет глупо. На второй поход его вряд ли хватит.

Накатила темнота, в ушах тяжело забухала кровь, и без того неверные ноги стали совсем ватными, так что был вынужден сползти вниз, скользя голой спиной по холодной шершавой стене. Тяжело дыша, устроился на корточках, для верности опираясь спиной о стену. Сцепив до ломоты зубы, уговаривал себя потерпеть, надеясь, что приступ вот-вот закончится. В таком виде его и застала медсестра. Влад разлепил тяжелые веки и посмотрел на нее. Рот у медсестры раскрывался, а глаза горели яростью. Ругается, решил Влад, из-за шума в голове он почти ничего не слышал.

Его рывком заставили подняться, и потащили к палате. Он стал вырываться, бессвязно объясняя, куда его понесло после укола снотворного. О том, что укол был именно такой, он узнал от вопящей на всю округу медсестры, когда в затуманенное сознание прорывались отдельные слова. Некоторые двери раскрылись и из них высунулись лица любопытствующих. От этого и еще оттого, что его почти оглохшего и ослепшего грубо куда-то волокут, Влад почувствовал себя еще более униженным и раздавленным.

Затащив в палату медсестра буквально швырнула безвольного герцога на койку и, больно стукнув по пальцам, сунула в руку ни что иное, как обычную 'утку' извлеченную откуда-то из-под тумбочки. Кое-как воспользовавшись шедевром медицинского оборудования Влад повалился на кровать и сразу же отключился…

Сначала был свет. Вранье! Причем наглое! Сначала был звук, я это точно знаю. Нудный, приставучий, он вклинивался в мозг миллионами буравчиков не позволяя спать дальше. Звук вполз в ухо противным писком аппаратуры и разбудил обоняние. Глубокий вдох и примерный анализ воздуха, проведенный где-то на уровне подсознания. Воздух в меру сухой, обогащенный, с незначительными примесями неопасными для жизни, теплый и… и без запаха. То есть не вообще, а без характерных запахов живой планеты. Немного кислорода, немного озона, немного еще не знаю чего, потом пропустить через фильтры, кондиционеры, распылители и вот, пожалуйста, адская смесь готова. Находясь на планете делать подобную гадость верх идиотизма, значит, это корабль. 'Я куда-то лечу?' — поинтересовалась я у себя. Память промолчала. Поганка.

Тело отнеслось к моему вопросу менее равнодушно — осязание имело наглость очнуться и прервать мои изыскания, сообщив, что лежать неудобно. Кровать узкая, жесткая и, по-моему высокая. Подобные спальные места предоставляют несколько организаций — тюрьмы, приюты и больницы. Ни преступницей ни бездомной я себя не чувствую, значит я в больнице. И чем же, интересно, я больна? Чем-нибудь неизлечимым? Что за хрень, а доктор? Прекратите чушь… Я, что — доктор!?? А впрочем, почему бы и нет…

И вдруг все вернулось. Память вспыхнула ярко и неотвратимо, как световая граната в темноте ограниченного пространства. И все вернулось. Детство в полицейских участках, и учеба, и работа, и Влад. Осознание себя расставило все по своим местам, именно там, где и надлежит этому всему быть. И торнадо на далекой планете с забытым названием, и альпинистские стропы, опускающие неопытную девчонку на дно пятиметровой ямы, и первый спасенный…