Вершина Столетова

Ольга слушала, затаив дыхание: боялась прослушать что-нибудь важное.

— Или скажет: послушай, Соня, тишина-то какая! А что мне ее слушать, эту тишину, может, я люблю, чтобы шумно… А то про какого-то суслика, которого он из норы выманил, начнет рассказывать или про соловьиное гнездо, что на опушке нашей Ольховки отыскал. А на кой мне его суслик сдался? Может, я про любовь хочу послушать…

Про суслика Сонька сказала уже совсем сердито, и это понравилось Ольге, хотя она и понимала, что радоваться ей сейчас как-то немного нечестно.

— А нынче мялся, мялся, — продолжала Сонька. — Я уж думала — объясниться хочет, сама к нему голову на плечо положила. А он даже поцеловать не решился.

Последние слова обрадовали Ольгу вдвойне: понравилось, и что до этого еще у них с Сонькой не дошло, и что Вася оказался таким нерешительным. И в эту ночь она заснула уже совсем веселой, хотя никаких снов не видела.

Агроном несколько дней не появлялся, и Соня, как-то собираясь на гулянье, сказала:

— Ты, Оля, останься. В случае чего встретишь тут моего зазнобу, а я пойду. Хватит, я за ним походила, теперь пусть он за мной погоняется.

Ольга знала, что недавно в село приехал студент и что Сонька уже на него заглядывается, и дело тут вовсе не в том, что она много за Василием «походила». Но она с легким сердцем простила подруге эту неправду.

И надо же было так случиться, что в этот именно вечер Вася пришел. А она даже переодеться не успела и осталась в том же простеньком платье, в каком днем в поле работала.

— Соня ушла к церкви, — сказала она, как только пришел Василий. Сказала и замерла.

— Вот и хорошо, — просто ответил он, сел рядом и начал закуривать.

Прикурив, он некоторое время не гасил спичку, задумчиво глядя на ее неяркий огонь. Потом повернулся к ней.

— А это, никак, то самое платье на тебе, в котором я тебя у ключа встретил? — вдруг спросил Василий, и Ольге стало так радостно, что он сказал не «вас», а «тебя». — Хорошее платье! Правда, длинноногая ты в нем какая-то, но это ничего. Значит, растешь…

Говорил Василий неторопливо и как-то уж очень просто, так просто, что Ольге минутами казалось, что знакомы они уже целый год и что не с Сонькой, а с ней просиживал он эти недавние вечера.

Время летело быстро, совсем незаметно. Уже дважды пропели петухи. Ольге показалось, что пропели они почти подряд. «С ума они, что ли, сегодня сошли? Торопятся как на пожар!» — недовольно подумала она.

— Пойдем пройдемся, — предложил Василий. — А то, чего доброго, Соня придет, все испортит.

— Теперь уж не испортит, — тихо сказала Ольга.

— Это верно, теперь не испортит, — согласился он. — Несмелая ты уж очень. Давно бы так надо.

— Откуда же я знала? Сонька у нас на селе первая девка, — теперь Ольга была готова хоть до небес превознести свою подругу.

— Ну, так что ж, что первая? — все так же просто спросил он. — Разве в этом дело?

Они вышли за село. Уже начинало светать.

У маленькой заболоченной мочажины Василий посмотрел на Ольгины сандалии, затем на свои хромовые сапоги и, ни слова не говоря, подхватил ее на руки. Ольга даже не успела опомниться, как он уже перенес ее через мочажину. И только когда Василий опустил ее на землю, успела подумать: «А Сонька была права — он очень сильный…»

— Какая легкая ты, однако, — проговорил Василий, — совсем ничего не весишь.

— Легче Соньки? — неожиданно вырвалось у нее, и она, как и в начале вечера, замерла, ожидая, что он ответит.

— Наверное, легче, — видно, поняв ее, уклончиво ответил он и засмеялся.

На востоке уже затуманился нижний край неба. И Ольга подумала, что ведь стыдно, наверное, будет засветло возвращаться домой. А он стоял перед ней на лугу и, держа ее холодные пальцы и своих широких теплых ладонях, смотрел в ее глаза и улыбался. Стоял и улыбался… Да, конечно, стыдно приходить домой утром, но и как уйдешь от такого! Ведь такое бывает у человека, наверное, только один раз в жизни…

Они поженились. А через какой-нибудь месяц Василия призвали на военную службу. Весной следующего года родился Юрка, а поздней осенью у далеких Курильских островов, на краю земли, Василий погиб. Погиб, когда никакой войны уже не было, когда люди начали понемногу забывать про нее, и, может, потому его смерть казалась особенно нелепой и обидной. Трудно, трудно и по сей день мириться с мыслью, что Василия нет, что он уже никогда не вернется.

Сегодня она пожалела Соню, у которой действительно-таки все впереди, у которой есть будущее. Жалеть надо было себя, это у нее, у Ольги, нет будущего, у нее есть только прошлое. А жить только прошлым, жить без будущего трудно. Очень трудно!..

Стукнула наружная дверь, в сенях затопали, загремели.

Ольга встала с сундука, чтобы зажечь свет.

Пришла Лена с Юркой. Юрка посинел от холода и шумно шмыгал носом.

Лена начала жаловаться: это безобразие — так гулять, уж темно, уже закоченел весь, а если бы она не шла из школы, и до сих пор торчал бы на улице. Что ей, только и заботы, что его силой с гулянья домой затаскивать? Большой уж, сам должен понимать!