Вершинные люди

Я была уже почти у входа в здание, и поздно заметила, что сбоку стоял тот странный незнакомец, имени которого я продолжала не знать. Окрыленная свалившимся на меня счастьем и новыми самооценками, я уже проходила мимо, не впечатляясь теперь его вниманием. Но он не просто рассматривал меня потому, что я попалась ему на глаза, он откровенно наблюдал за мной с веселой и уверенной расчетливостью, без надменности и высокомерия, без своей невыносимой складки у губ — признака надменности. Его настроение лучилось во взгляде и разливалось по лицу весенней теплынью. Это было не похоже на то, что наблюдалось раньше, отличалось от впечатления, оставленного в моей цепкой памяти, это было неожиданно и ново. И тут он бросился мне навстречу, да так неожиданно, что я остановилась. В одно мгновение он оказался рядом и уже теребил отвороты пальто на моей груди, что-то шептал, горячо и непонятно. Он нахлынул, как паводковый поток, выметая и унося из меня все прежнее, обидное, не нужное.

О, как созвучно все подобное! Как прекрасно взаимопонимание невысказанного! И стоит жить…

В замешательстве я отстранила его рукой, почти с возмущением, не веря, что мир действительно повернулся ко мне лицом и улыбается сказочным Лелем.

— Да в чем дело?! — отстранилась я от него.

— Нам надо поговорить, — выдохнул он.

— Если по работе, то приходите ко мне в кабинет.

***

Я уже была главным редактором — по моему предложению и моими стараниями, созревшими естественным порядком, когда я стала заниматься книгами, на типографии был организован такой передел, и я его возглавила. Согласно должностной инструкции, я подчинялась непосредственно директору, и в мои обязанности входило то же, что и у редакторов обычных издательств, — работа с авторами и подготовка их рукописей к выпуску в свет в виде тиражей книг. Единственное отличие состояло в том, что нашему издательству выпуски книг заказывали частные лица и фирмы. Мы также получили право выпускать книги в качестве собственного товара и сдавать его на реализацию в торговые сети. Это было, без преувеличения, зачатком нового большого дела, я вынашивала планы развить работу издательства до получения госзаказа, что было лишь делом времени, и превратить типографию в издательско-полиграфический комплекс. А если бы удалось освоить специфику периодической прессы, то мы могли бы выпускать и свою рекламную газету.

Отдельного помещения редакция еще не имела, и я располагалась в одном кабинете с инспектором по кадрам — приятной женщиной, ставшей мне добросовестной помощницей, ее звали Валей.

И вот у нее на глазах начала разворачиваться эпопея удачных для меня перемен. Не знаю, что она думала по этому поводу, но то, что мне неимоверно тяжело, наверняка понимала. Я отдавала должное ее умению сочувствовать, ибо иногда она проявляла это качество и занималась моим настроением: задавала осторожный вопрос, когда мне надо было выговориться; ободряюще поддакивала, когда я вслух преодолевала внутренние сомнения; помалкивала, видя мое раздражение и усталость; а то и просто любопытствовала, устраивая мне маленький «перекур». Свойственны ей были и маленькие хитрости: когда ей хотелось побаловать себя чем-то вкусненьким, она покупала это на двоих, зная, что я оплачу всю покупку. В быту относилась ко мне покровительственно, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте не в мою пользу. Я была для нее сущим развлечением на этой рутинной работе и объектом заботы, как не умеющая заботиться о себе, правильно питаться, вовремя отдыхать.

А теперь продолжу свой рассказ. Итак, я вошла в свою комнату — уставшая после пешей прогулки, но с хорошим задорным настроением. Ни о чем, кроме работы, которая мне предстояла по освоению двухмиллионного вливания, думать не могла.

Валя подала мне отчет о событиях, случившихся в мое отсутствие: кто звонил мне, кому должна позвонить я, кто заходил и по какому вопросу. Список был длинным, новости содержал приятные. Забросив на стул пальто, которое она затем перевесила по-людски на вешалку, и засунув в шкаф шапку, я намотала вокруг шеи длинный шарф и принялась дописывать в список то неотложное, что наметила сделать, шагая сейчас по улице. Я окунулась в составление плана работ на ближайшее время и забыла обо всем на свете. Валя притихла. Вокруг нас разлилась неторопливая, сосредоточенная тишина.

Вдруг резко распахнулась дверь. Вздрогнув от этого, я подняла голову от бумаг и с недоумением посмотрела на вошедшего. Это был все тот же незнакомец, который игнорировал меня на нижегородской книжной ярмарке, а сегодня зачем-то хватал за грудки во дворе типографии. Он твердым шагом переступил порог и остановился, казалось, в смущении и растерянности.

— А-а, вот и вы! — начала потешаться я, вспоминая свои прежние обиды. — Теперь вы узнаете меня?