Вершинные люди

— К тому, что прежде мне предстоит крепко поработать. Вот не сидела бы ты дома, а пошла вместе со мной на рынок! — со смешком добавила она. — Была бы и тебе терапия, и мне бы помогла расширить дело.

Таня в то время торговала на вещевом рынке, закупая товар у оптовых поставщиков — страшная судьба, постигшая многих интеллигентов. Я обещала подумать, но по мне Таня видела, что я соглашусь.

— Я тебя повожу по крупным городам, где сама делаю закупки. Ты посмотришь, в каком дерьме живут и работают многие люди, и перестанешь киснуть и дурью маяться. Поймешь, что у тебя не все так плохо, как тебе кажется.

И наконец, третье, Таня стала суеверным человеком, и это было хуже всего. Она ездила по бабкам, а те снимали с нее порчу, гадали на судьбу и на червового короля, толковали ее сны. Тане даже в себе находила дар пророчицы и всерьез брала у этих бабок уроки. Короче, она ехала умом, а ее подружка из кастелянско-кладовщицкого сословия ее к этому поощряла. Для меня это было настолько невыносимо, что я подключила Юру и свою сестру с мужем, и мы вместе ездили к тем самым бабкам, чтобы убедить Таню, что это шарлатанки и она зря транжирит деньги. И вот когда после этих поездок моя сестра медленно и с расстановкой повторила Тане все бабкины трюки и Таня отрезвела, я воспаряла духом — мне показалось, что Тане полезно будет, если какое-то время она проведет рядом со мной.

И тогда я окончательно решила пойти с Таней на рынок, чтобы там помочь ей, да и самой развеяться от мнительности и дури. Тут Таня была права. Работать я решила на своих деньгах, чтобы не запутывать взаиморасчеты.

***

Благие намерения... Ее — вытащить меня из дому и восстановить для активной деятельности. И мои — помочь ей в работе, чтобы собрать деньги для нового замужества. Если бы знала Таня, на что меня обрекает, и если бы знала я, как мне не стоит туда ходить!

Но сначала были вояжи за товаром для работы. Посещали мы только большие города, где располагались крупные базы оптовой торговли: Харьков, Одесса, Москва.

Харьков

Сюда мы ездили пассажирскими поездами. В полночь с грехом пополам садились в Днепропетровске и к месту приезжая около четырех часов утра. Так как эти поезда были проходящими и на них никогда не было билетов в кассах, приходилось "договариваться" с проводниками, что жутко изматывало нервы. Далее, этот отрезок моей жизни проходил в конце лета и в начале осени. Это я уточняю к тому, что по приезде в Харьков мы заставали еще глубокую ночь и какое-то время, дожидаясь рассвета, сидели в зале ожидания вокзала. Насмотрелись там всякого: и бомжей, и беспризорников, и проституток, и ворья. Описывать здесь все эти явления не берусь — у меня не хватит слов. Это был шок!

После той благопристойной и размеренной жизни, которую мы недавно вели, резко увидеть это — так можно было не выйти из потрясения и навсегда лишиться разума. Наши люди так быстро потерялись в новых условиях не потому, что в них были слабые культурные навыки, как пишут наши недруги, нет, конечно, а потому что их внезапно выбили из седла. При таких неожиданностях любой ковбой окажется под конем, тут и спорить нечего. Труженики, с доверием относящиеся к своему работодателю, в роли которого выступало государство, вдруг потеряли его, а с ним работу, многие блага, налаженный быт, образ жизни. Не дай бог еще кому-то оказаться в таком положении. Ведь даже в войну, где были смерть и кровь, люди чувствовали, что за ними стоит государство, ради которого стоит бороться и выживать. А тут? Впрочем, смерть и тут поселилась повсеместно, только менее очевидная и тем более отвратительная.

Едва начинала рассеиваться тьма, мы пускались в путь, придерживаясь основного потока идущих туда людей. Идти нам было недалеко, но опасно. Однажды мы с Таней не выдержали инфернального храпа, смеха и визга вокзальных старожилов и ринулись к рынку сразу по приезде в Харьков. Нам оставалось пройти квартал до цели, когда перед последним поворотом нас остановила группа мужчин с расчехленными ножами и потребовала отдать деньги — они безбоязненно промышляли тут, понимая, что с пустыми кошельками за товаром не приезжают. Нас выручил мой более богатый опыт коммерческих вояжей, ведь сейчас шел 1996 год, а я начинала ездить в Москву за книгами еще с 1988 года. С тех пор рэкет, конечно, отморозился и потерял людской облик, но все же... Собираясь в поездку, я основные деньги спрятала в пустой сумке так, что она все равно оставалась пустой, а незначительную их часть, традиционно завернутую в носовик, засунула в известное женское место — в лифчик.

Увидев гопников, я толкнула Таню, чтоб она притихла, и вышла вперед.

— Ой, — сказала вполне растерянно, — а мы сюда идем не за покупками, и денег у нас нет.

— А чё же претесь? — поигрывая сигаретой во рту спросил исполнитель главной роли, оглянувшись на остальных и тем давая понять, что эту партию играет он.

— На разведку, — я хихикнула. — Работу недавно потеряли, вот — хотим попробовать это... отсюда кормиться. То есть торговать.

— Ну?