Вершинные люди

Ушла нервная дрожь, исчез морозец, пробиравший кожу. Спокойствие, воцарившееся вместо них, мягко завладело мной. Сознание того, что на меня катится огромный ком взаимосвязанных и запутанных проблем, не привело к рождению тревоги. Более того, понимая, что не все сложности мне сейчас открылись, что много есть такого, чему придется учиться на ходу, я ощутила холодную и расчетливую способность справиться с этим. Уверенность в себе уже поселилась в душе и я, как запрограммированная, продвигалась вперед с той настойчивостью, присущей ветру, смене дня и ночи, временам года.

Один день вместил в себя те события и решения, созревание которых шло многие недели и месяцы.

Мой директор ушел, а я осталась доводить начатое до конца. В книготорге заторопились, заспешили, велели мне не уходить и ждать тут же.

— Я должна посоветоваться с директором магазина, — сказала Лобанова. — Так полагается. Возможно, лично вам она не имела мужества отказывать, а мне скажет, что вы коллективу не подходите.

Мне стало неуютно. Такое, конечно, могло быть. Но как я не подумала об этом сама? Хотя, что бы изменилось, если бы подумала?

— Мы же не в куклы играем, — от возмущения я не находила слов. — Что за трогательное отношение к дипломатии! И что тогда, как я буду выглядеть перед Стасюком?

— Мне нравится, что вы прежде всего думаете о Стасюке, а не о том, что не получите магазин, — ей как будто доставлял удовольствие такой ход моих мыслей.

— Как же вы могли обещать Николаю Игнатьевичу, что отдадите магазин мне, если не спросили на то согласия директора?

— Говорю же, что так полагается. Понимаете? Нельзя не считаться с мнением коллектива.

Я понимала, что: либо она хочет за спиной моего директора отказать мне, сославшись на коллектив (не хочет коллектив работать со мной, не доверяет мне, я не выдержала конкурс претендентов, например), либо обещает «уговорить» их согласиться на продажу магазина мне. Первый вариант был из разряда глухих номеров, у нее мог появиться свой претендент, в чем она не захотела открываться Николаю Игнатьевичу и отказывать ему открыто. Тогда мои усилия тщетны. Второй вариант мог означать желание получить от меня подарок, на который у меня не было ни копейки.

В любом случае трюк с мнением коллектива был блефом, потому что на самом деле вопрос о продаже магазина распадался на два независимых: продажа товарных остатков и увольнение коллектива. При этом сотрудники магазина могли перейти на работу к тому, кто выкупал товарные остатки, а могли и не переходить, если им это не нравилось, а уйти в любое другое место. Им важно было получить увольнение по статье о переводе, по существующему законодательству это сохраняло непрерывность рабочего стажа. А раз Лобанова решила от них избавиться, то увольнение переводом разрешит в любом случае. Мне же ее сотрудники совсем не нужны были. Следовательно, продажа магазина никак не увязывалась с симпатиями его коллектива к покупателю. Причем тут их мнение?

Директор магазина вошла в вестибюль, где я дожидалась своей участи, чтобы не сидеть в кабинете и не усиливать напряжение, как раз тогда, когда я взвешивала шансы насчет подарка в случае благоприятного для меня исхода.

— И вы здесь? — удивленно спросила она, увидев меня.

— Она решила почему-то поговорить с вами, — сказала я, не объясняя, кого имею в виду. — Вы верите в то, что это так важно?

— Для нас не важно, а для Лобановой важно.

— Почему?

— Потому что еще нет закона о продаже магазинов. Я не знаю, как она собирается оформить эту сделку. Придумала, конечно, что-то. От нас в книготорге, и правда, одни убытки. Но закрывать нас не разрешили, она пыталась. Кстати, это был бы лучший из вариантов.

— Почему же тогда не разрешили?

— Везде сидят перестраховщики, боятся. Что в таком случае делать с нами? Выбросить на биржу? Пока нет такой практики, да и денег жалко, которые придется отчислять туда для пособий. Вот она и рискует. Если мы станем жаловаться, она горя не оберется.

— Да, куда ни кинь — везде клин. Выходит, в этой сделке она будет заложником моей порядочности. Ведь стоит мне обидеть кого-то из вас, и вы начнете жаловаться. Так?

— Так. Добавлю только, что и от нашей порядочности тоже многое зависит.

— Надеюсь, — согласилась я. — У каждого свой риск и своя мера всех качеств. Учтите, я намерена работать с вами в мире и согласии.

— Нам Круглов говорил, что для вас ваша частная инициатива — хобби, вы просто развлекаетесь, пробуете силы. Раз так, решили мы, то вы еще не заражены накопительством и не пуститесь во все тяжкие. Мы тоже хотим нормально трудиться.

— Хорошо. Идите, она ждет вас, — сказала я Тамаре Михайловне.

Директриса подтвердила Лобановой, что коллектив на своем собрании дал согласие перейти на работу в мою фирму, если магазин выкуплю я. Значит, со стороны Лобановой имела место простая перестраховка, а я намыслила себе хитростей буржуйских...