Вершитель

– Может, у него любимая девушка есть?

– Я тебя умоляю, – Юла скорчила забавную рожицу. Я кинула быстрый взгляд на часы, висящие над барной стойкой. Кофе заканчивался, и мое время – тоже

– Мне надо идти, – почти с сожалением сказала я. – Куча дел. Я так рада была тебя повидать, Юль!

– Подожди! – блондинка схватила меня за руку, я аккуратно убрала ладонь. – Давай я тебе лимонного пирога с собой дам! Где ты еще такой найдешь! И еще у меня для тебя сюрприз, ты удивишься!

– Какой? – я уже удивилась.

– Приятный! – засмеялась Юля. – Ты кое-что забыла, когда убегала, а я нашла!

– Да? – удивление стало еще больше. Я не помню, чтобы теряла что-то. С другой стороны мой побег из кафе был очень…неожиданным. Могла и обронить какую-то мелочь. Правда, если я не вспомнила о ней за год, вряд ли эта вещь имеет хоть какое-то значение. Но Юла светилась от радости и предвкушения моих эмоций, так что я приготовилась изобразить восторг. Да и лимонный пирог был бы кстати. Вдруг Рик уже очнулся? А я с пустыми руками… Конечно, вряд ли он уже пришел в себя, но вдруг?

Блондинка унеслась в подсобное помещение, старушки по-прежнему тихо ворковали в углу.

Я поднялась и направилась к туалету, решив воспользоваться им перед уходом.

В тесной кабинке, как и раньше, было полутемно и пахло резким и неприятным освежителем. Зато здесь не было зеркала, что всегда меня радовало, над раковиной висела странная картина с изображением надрезанной груши, насколько я помню, натюрморт прикрывал вентиляционное отверстие. Судя по всему, замыслом строителей в этом углу туалет не был предусмотрен.

Зато мы частенько прикладывались ухом к этой груше, чтобы подслушать Тони. Странная и загадочная система воздухопроводов удивительным образом позволяла услышать, что твориться в директорском кабинете. Хозяин эту кабинку не посещал, а мы его благоразумно не просвещали по поводу этого звукового казуса.

Я хмыкнула и с улыбкой приложилась ухом к натюрморту, просто по давней привычке. И все еще улыбалась, когда услышала голос Юлы. Только никакого веселья в нем не было, скорее – злость, а еще… страх. Какой-то дикий, почти животный страх. Она боялась того, кому звонила, и это чувствовалось в каждом звуке, словно ржавчина в скрипучем колесе.

– …я не знаю, как долго смогу ее удерживать! Она собирается уйти… нет, она не хочет ни кофе, ни чай! Послушайте, я ведь не могу ее держать насильно! Я должна была сообщить…

Я отлипла от груши и посмотрела на свои влажные ладони. Я схожу с ума? Или Юла говорит обо мне? Скорее, первое… не может же она год ждать моего визита? Да и кому я нужна? Кому я интересна?

Вновь прислонилась к натюрморту.

– …нет… как обычно… я не знаю… послушайте! – мне показалось, что голос Юлы дрожит. Словно девушка вот-вот заплачет. – Я не понимаю! Я сделала, как вы велели… хорошо… да… я поняла…

Дослушивать я не стала. Вытерла руки о джинсы и торопливо прошла к столику. Села.

Я сумасшедшая, у меня развилась паранойя и мания преследования. Да, эта версия все объясняла. Просто это место пробудило мое подсознание и память о дне, когда я пыталась убежать от мужчин на черном и угрожающем внедорожнике. Рик спас меня, но очевидно, страх остался. Да, все именно так. А все остальное-плод моего больного воображения.

Ну кому я нужна, в самом деле?

Почти успокоившись, уставилась на остатки лимонного пирога. И скрипнула зубами. Черт! Откуда Юла знает, что я люблю его? Не помню, чтобы я когда-нибудь ей об этом говорила. Мы ни разу не сидели с ней вот так и не болтали, ни разу за все время моей работы. Иногда лишь обменивались приветствиями и улыбками. Но она помнит о моей любви к пирогу. И это странно. Кто помнит такие мелочи о малознакомых людях? Через год после их последней встречи?

Господи! Что происходит?

Я окончательно сбрендила или… или?

Страх внезапно сдавил горло. Интуиция, обретшая наконец голос, завопила благим матом, чтобы я немедленно убиралась отсюда. Я резко встала, старушки наградили меня удивленными взглядами. В это время из небольшого коридорчика, что вел в кабинет Тони, вынырнула Юла. Увидев меня, она засияла, как новогодняя елка, но на миг позже, чем надо. И я успела увидеть ее взгляд-как у затравленного зверя, попавшего в капкан и готового на все, лишь бы выбраться.

– Я пойду, пожалуй, – неловко попятилась. – Спасибо тебе за кофе…

– Подожди, – она схватила меня за руку и уже явно посмотрела на дверь. – Стой! Я же пирог забыла! Сейчас попрошу кого-нибудь принести…

– Не надо…

– Конечно, надо! – глаза Юлы лихорадочно блестели, а ладонь, сжимающая мою руку, уже напоминала хватку бультерьера.

– Ну хорошо, – я попыталась выдавить улыбку. – Неси пирог. Уговорила.

Блондинка дернулась, но остановилась, сообразив, что я могу убежать, пока она ходит за десертом. Мы уставились друг на друга. Теперь я ясно видела ее покрасневшие веки, белые пятна на скулах и бешено бьющуюся жилку на шее. Нет, мне не показалось. Юла боялась. Она почти умирала от ужаса.

– Что происходит? – тихо спросила я, глядя в ее расширенные до черноты зрачки.