Верстальщику: Адаптация

Целые этажи нижних уровней были заполонены армией таких существ с бледно-синей, изъеденной язвами и гнойными пятнами кожей, рыщущих в поисках пищи. Зрители делали ставки, шумели, кричали, наблюдая за гонкой от смерти, и яростно негодовали, когда одного из участников, на которого они поставили, заживо загрызали. Участвовать в таких забегах могла заставить только самая крайняя нужда, но в трущобах это была не редкость, и нехватки в участниках игра никогда не испытывала.

- Мэт, переключи, пожалуйста, - спокойным, но уверенным тоном обратился Табет к бармену.

Грузный приземистый мужик в черной майке и с одутловатым лицом, до этого момента монотонно натиравший стакан, снисходительно посмотрел в ответ.

- Табет, людям нравится, - прохрипел он.

- Им нравятся или они просто смотрят? Это разные вещи.

- Ладно-ладно, - не желая развивать тему, бармен быстро сдался. - Все равно трансляция уже закончилась.

Бармен коснулся пальцами тонкой пластины коммуникатора на коже запястья и на экранах появилось изображение зеленых полей, высоких заснеженных гор и чистых прозрачных рек.

- Вот, - прохрипел Мэт, указав жестом толстой руки на экран. – Несуществующие картинки несуществующих планет. Доволен?

- Спасибо, - спокойно ответил Табет.

Бармен, покачав головой, вновь придался своей медитации натирая стакан.

- А кто-нибудь знает, что происходит в карантине? – спросил кто-то из бригады.

- Мы нет. Это же карантин, - ответил Чаукин.

- То есть человека уводят в никуда и больше о нем никто ничего не узнает, даже не проведут похоронные процедуры и это всех устраивает?

- Их лечат. Но антидота очень мало… - ответил Табет.

- А я слышал, что они, - Моран указал пальцем куда-то вверх. - Они забирают в карантин всех подряд, и здоровых людей тоже.

- Есть те, кто вернулся, ты сам знаешь.

- Но мало…

- Да кому ты там нужен? - усмехнулся один из работников, гримасничая повторив движение Морана, указывая пальцем вверх.

- А я откуда знаю, но у Питерсона ведь действительно не было пятен. Мы же там все на осмотре бок о бок, в чем мать родила, стояли. Кто-нибудь видел хоть одно синее пятно у Питерсона, а? – не успокаивался Моран. - Ах, да и еще не забывай, мы все живем на станции, нижние уровни которой кишат синегнойными готовыми сожрать нас в любой момент. Отличное соседство.

- Нижние уровни изолированы.

- Ты контролируешь двери, которые сейчас закрыты?

В следующее мгновение Чаукин отвесил Морану подзатыльник, добавив: - Ты как с бригадиром разговариваешь? Еще одно слово и я тебя лично к этим тварям на обед отправлю.

В воздухе повисло молчание. Через несколько минут все постепенно стали расходиться. И когда остались только Табет с Чаукином, тот обратился к своему другу.

– Табет, – произнес он слегка поплывшим от самогона голосом. – Ты ведь умный мужик. У тебя прекрасное образование. Бригадир - это здорово, конечно, но почему ты не пытаешься попасть на верхние уровни? Ладно я, но ты училище окончил, у тебя этот, сертификат есть…

– Ты думаешь, я не пытался? – выдохнул Табет. – После изоляции на одном атолле деление людей происходит уже по иному признаку. Система кодов «свой-чужой» изменилась безвозвратно. Никто не даст мне, простой Крысе, подняться выше восьмого уровня. И это ощущение вражды, за годы созревшее вплоть до желания уничтожения «не своего», обрело черты очевидного представления о мире, засев в самом подсознании, неподвластное никаким разумным доводам. Мы потеряли Землю, но волей случая – либо по воле Создателя, в которого, кстати, уже почти никто не верит – нам был дан второй шанс. И вместо того, чтобы сплотиться и вместе искать новый дом, человек совершает роковую ошибку – уподобившись первобытным дикарям, он начинает делить имеющийся ресурс. А если ему казалось, что его доля была несправедливо мала, а так было всегда, он начинал убивать себе подобных – ради того, чтобы забрать у них красивый камень синего цвета. Транжиря при этом впустую ресурсы и деградируя технически.

– Боюсь, третьего шанса нам никто не даст? – спросил Чаукин.

– Его нужно заслужить. Там, – Табет поднял указательный палец вверх. – Мы не нужны. А главная проблема – каждая сторона думает, что должна измениться другая.

- Учитывая, что все равно все лгут, не так уж и страшно, что никто никого не слушает.

- Это не может продолжаться вечно.

- Ну почему же? Я слышал, рабство было формой собственности на протяжении веков. Считай, что у нас свободная форма рабства, ну… или очень хреновый вид свободы.

Табет улыбнулся: - Юмор. Юмор — это хорошо. Он позволяет пережить то, с чем мы не можем справиться.

- Ты веришь в Создателя, но как же он допустил, что человечество оказалось в такой заднице?

- Возможно, Создатель изощрен, но не злонамерен. Тем более не он лишил нас дома, а мы сами.

- Но разве он не оставил человечество погибать во мраке космоса?

- Ну, не во мраке. И, возможно, человечество не есть совершенство в его замысле. Это очень эгоистично считать себя венцом совершенства. Возможно, человека сменит кто-то более совершенный, более развитый, способный лучше познать Вселенную.