Вертикаль. Место встречи изменить нельзя

В 1992 году в Югославии состоялся рекламный матч Фишер – Спасский. После двадцатилетнего перерыва. Напомню: в 1972 году Фишер отнял у Спасского звание чемпиона мира.

После второй партии я позвонил Тайманову – узнать результат. Трубку взяла жена, Женя Авербах.

– Марк в Ленинграде. А что нужно, Слава?

– Да хотел поинтересоваться, чем закончилась вторая партия…

Кладу трубку. Через пять минут звонок из Ленинграда. Слышу голос Тайманова:

– Слава, вы интересовались партией?

– Да.

Моему удивлению не было предела – звонить из Ленинграда только для того, чтобы сообщить результат партии?!

– Слава, вы знаете, это совершенно не тот Фишер, который со мной играл, чьей жертвой я был. Этого Фишера просто не узнать. Куда все делось? Ну, короче, ваша партия со мной по сравнению с последней игрой Фишера – это шедевр! Кстати, вы помните свою партию?

Партии, конечно, я не помнил.

– Ну так, в общих чертах.

– А я могу показать ее от первого до последнего хода.

Спустя некоторое время мы встретились, и он действительно показал мне всю нашу партию. Такая у шахматиста-гроссмейстера память: партию с ничего не значащим для него любителем, да еще сыгранную вслепую, да еще после пары бокалов вина, он помнит от первого до последнего хода. А значит, он помнит и все другие свои партии. А сколько их? Сотни, тысячи…

Вот что такое шахматы.

Тайманов по-прежнему молод. Живет в Ленинграде, в родном городе. Снова женился – в который уж раз! И родил двух замечательных близнецов! Шахматы и фортепьяно ушли на второй план…

Вадим Туманов

Мой друг Вадим Туманов, доставшийся мне в наследство от Высоцкого (в последние пять Володиных лет они были с ним неразлучны), написал книгу. Эта книга, возможно, лучшее из того, что появилось в мемуарной литературе за последние годы.

Туманов – человек удивительной биографии. В двадцать с малым лет его, морского штурмана, арестовали. Пресловутая 58-я статья, антисоветская агитация. Основания – длинный язык, ругал Маяковского, любил Есенина; при обыске нашли сорок пластинок А. Вертинского – это легло дополнительным грузом на весы правосудия. Короче, основания были.

Дали ему мало – восемь лет. Через год он бежал – добавили двадцать пять. Потом снова побег – еще четвертак. Опять побег, потом другой…

Рассказывает:

– Судят меня однажды… После очередного побега… А за окном весна, птички поют… Я заслушался, засмотрелся… И представляешь, прослушал приговор… Хоть конвоиров, что ведут меня к «воронку», спрашивай: сколько дали?

Хотя чего спрашивать – двадцать пять. Тогда меньше не давали…

Он выжил в страшных уголовных лагерях потому, что был железного здоровья. До сих пор – уж восемьдесят ему! – все зубы свои, все целы… К тому же был чемпионом Тихоокеанского флота по боксу.

Порадовался бы Высоцкий, увидев его книгу. Впрочем, он ее знал. Мы слушали Туманова несколько ночей подряд. Володя иногда брал в руки гитару, начинал перебирать струны… Но откладывал гитару в сторону и просил Туманова:

– Давай, Вадим, рассказывай дальше…

Туманова расконвоировали после смерти Сталина.

Спустя несколько лет реабилитировали. Он создал первую в стране старательскую артель. Мыли золото – в Сибири, на Северах, в Магадане…

Не все рассказы Туманова вошли в книжку. Смешные он счел несерьезным вставлять в серьезную книжку. Я тоже плохо уж помню, но кое-что все-таки застряло в памяти.

Кешка, якут-охотник, поймал в тайге беглого заключенного.

– Бросай оружия! Я метко стреляй! Белка в глаз стреляй. Тебя прямо сердце буду стреляй!

Привел в райцентр, в отделение НКВД.

– Эспиена поймал!

Дал ему начальник спирту. Кешка вечером, пьяный, хвастается:

– Эспиена поймал!

– Врешь, Кешка. Беглый это…

– Правильно, беглый эспиена. Начальник бутылка спирта Кешке дал. Сказал: «Молодец, Кешка!»

Как-то летим в Бодайбо. Подходим к самолету, а там на груде мороженой рыбы спит пьяный якут. Растолкали его:

– Ты кто такой?

– Кешка, – бормочет он (они, якуты, почти все Кешки, Иннокентии то есть). – Депутата… Конперенция…

Дал ему пилот ногой под зад, он съехал с рыбной кучи… Захлопнули дверцу и полетели. Прилетаем в Бодайбо, а там нас целая делегация встречает. С цветами…

– А где депутат? – спрашивают. – С вами должен был лететь депутат на конференцию…

Был у нас работяга, рассказывал:

– Сразу, как освободился, завербовался в геодезическую партию. Работы навалом, а отдых… Какой там отдых? Стакан спирта – и в спальный мешок. Бабы восемь лет не видел! Мне говорят: тут, в поселке, одна якутка принимает… Пошел. Вхожу в дом – сидит старая карга, лет сто, наверное…

– Сколько тебе лет? – спрашиваю.

– Три-и-са… (тридцать).

– Ты что, старше вороны, что ли?

– И-и…

– Любишь меня?

– И-и…

– Да у тебя сифилис, наверное…

– Ой ты! Со мной сам Кондратьев спал…

А Кондратьев – замначальника по снабжению, большой начальник. Возвращаюсь в отряд, иду к Кондратьеву…

– Ставь, гад, бутылку, – говорю, – а то всем расскажу…

Мне надо было куда-то лететь на вертолете. Приходит начальник милиции…

– Вадим, подкинь в тайгу, тут недалеко…

– А что случилось?