Вертикаль жизни. Победители и побежденные

— Ну, и чего ты так растерялся, дурашка? Матери испугался? — с недовольной миной бросила Марта, но поднялась и пошла доставать соль.

А провожая, уже со спокойным упреком сказала:

— Был бы ты повзрослей, так запер бы дверь и довел дело до конца. Уважил бы женщину. Да не тушуйся ты так. Ничего страшного. Попозже можем повторить!

Однако повторить им уже не пришлось. На следующий день Марта уехала, и вновь они увиделись лишь после окончания войны.

Глава 8 Родина-мать зовет

Несмотря на то, что в бой бросались все новые и новые силы, линия фронта неумолимо приближалась к Москве. Массированные налеты фашистской авиации продолжались, и, хотя враг был еще далеко, столица, отбивая атаки с воздуха, стала готовиться также к обороне своих наземных рубежей и к жизни в осаде. Войскам был отдан приказ остановить немцев под Москвой.

Вся жизнь столицы на ходу перестраивалась. Хотя ставка Верховного главнокомандующего оставалась в Кремле, а вернее, под землей, в глубоких бетонированных и прекрасно оборудованных катакомбах, многие правительственные учреждения переводились в глубокий тыл, в основном в город Куйбышев — бывшую Самару.

Московские заводы продолжали работать на нужды фронта, однако одновременно с этим часть их оборудования и трудового коллектива перебазировалась на Восток, и за Уралом, на голой степи вырастали новые оборонные предприятия. Из числа москвичей, не подлежащих призыву, создавалось многотысячное народное ополчение, готовое лечь костьми, но остановить врага на подступах к столице.

Очень популярным в это время стал плакат «Родина-мать зовет!», на котором пожилая женщина взмахом руки призывает сыновей грудью встать на защиту своего отечества. Трудовой энтузиазм москвичей, их железная воля одолеть превосходящего по силам врага и вера в победу просто поражали. Люди, не щадя сил, работали на заводах и фабриках, рыли окопы, сооружали вокруг города противотанковые заграждения, отбивались от налетов вражеской авиации и готовились к обороне в отрядах народного ополчения.

В обстановке всеобщей мобилизации Тёма не мог быть сторонним наблюдателем. Несмотря на категорический запрет матери, уже несколько раз пытался записаться в отряд комсомольцев, направляемых на рытье окопов в Подмосковье, но его нигде не принимали, хотя он везде прибавлял себе год, а то и два. Один раз его уже хотели зачислить, так как не хватало состава, но потребовали документы. Он соврал, что их ему не отдает мать, и, когда ей позвонили — обман раскрылся.

— И как тебе не стыдно так поступать? — горько упрекнула его Анна Михеевна. — Ведь и так на рытье окопов вот-вот пошлют Лелю. И тетю Инну направили на работу с иностранцами. Это значит, что бабушка Вера теперь будет жить с нами. Ты подумал об этом? Ты ведь сейчас мой единственный помощник и должен это понимать!

Пришлось Тёме смириться. Правда, вместе с соседским Володькой ночью он по-прежнему дежурил на крыше своего дома. Но днем, после того как отсыпался, просто изнывал от вынужденного безделья. Мать поручений давала мало: Леля все еще была дома, хотя уже было известно, что их комсомольский отряд вот-вот пошлют куда-то под Можайск.

Неожиданно закончились и его дежурства на крыше. Соседи Алексеевы срочно эвакуировались с предприятием, на котором работал Глава семьи, и оставшегося без напарника Тёму отчислили из дружины. Теперь вместо них ночью дежурила другая пара. Кончалось лето, скоро надо было идти в седьмой класс, и он отпросился у матери на недельку съездить в Лосинку, чтобы проведать деда с бабушкой и отдохнуть перед школой.

— Хорошо, поезжай, — неохотно согласилась Анна Михеевна. — Но если будут отправлять Лелю, я тебя вызову телеграммой.

* * *

Вопреки ожиданиям, приезд в Лосинку оказался безрадостным. Там он застал целый лазарет. Дед Илья, всегда отличавшийся железным здоровьем, лежал пластом, у него был инсульт, как говорили соседи: кондрашка хватил. Он был частично парализован, неразборчиво произносил слова и его трудно было понимать. А рядом, тоже почти не вставая, тяжело хворала мать Николки, у нее была какая-то непонятная болезнь, по «женской части». К тому же Николка Коршунов ходил учиться в сапожную мастерскую, чтобы иметь рабочую продуктовую карточку, по которой лучше отоваривали.

Привыкший в гостях у деда с бабушкой ни о чем не заботиться Тёма ничего съестного не привез. У него и в мыслях не было, что они голодают. Об этом не подумала и Анна Михеевна, зная, что дед Илья, кроме того, что в столярной мастерской получает рабочую карточку, подрабатывает еще, мастеря и ремонтируя мебель, и бабушка Ада может покупать еду на рынке. Однако теперь обе семьи, потеряв кормильцев, жили впроголодь.