Вертикальная радуга

— Да, Сима, — ободрил я его, не желая сразу бить больно — в самое сердце. Передо мной сидело потерянное дитя гор, усыновленное простой русско-немецкой семьёй. А может, во всем виноват роддом. Пьяные нянечки. Как сейчас вижу: заболтались в коридоре и спутали мамаш. Так появился человек-праздник с южным темпераментом и еврейским прищуром.

— Приеду, — продолжал философствовать Сима, — ты уже будешь ездить на бумере, а Руся сменит свою коросту на мерседес.

— Это за месяц? — усомнился я.

— Дуракам везет. — Сима снисходительно похлопал меня по плечу. — Об одном прошу: не груби не кому. Сдерживайся.

— Да я… Никогда! Они всегда первыми начинают.

— А ты стерпи, а то звонок в дверь…

— И прейдут два горца, — закончил я за него предложение, — которые будут знать только одну фразу: «Вася?»

— Точно. Ты всё знаешь!

Мы помолчали, каждый, думая о своём. Нет ничего красивее белых ночей. Словом не описать (двумя тоже), надо прочувствовать: похоже на открытие второго дыхания, когда срабатывает запасной автономный аккумулятор и ты заново возрождаешься, вдохновенный на подвиги повседневной рутины. Жизнь кажется вечной, время останавливается, превращаясь в бесконечный день, и ночное зло отступает. Словно ты в раю, где всегда светло и уютно и ничего не должно кошмарного произойти. Ты — среди дружелюбных ангелов. В их армии.

Жаль, что не навсегда.

— Я буду с вами, — сказал Сима и кивнул головой, но я знал правду и думаю — он тоже.

Послышались голоса. Гомон, приближающейся подвыпившей компании. Кто-то кричал имя друга. Его подхватили. И вот теперь все скандировали: «Сима!» Я обернулся, и бутылка с недопитым шампанским скользнула из рук в море, которое забрал отлив. Тревожно и очень противно вскрикнула чайка. Словно я ударил её по голове. Бутылка скользнула между камней и плавно опустилась в лужу не разбившись.

С секунду смотрели на неё, потом Сима сказал:

— Плохая примета, — и швырнул свою бутылку, пытаясь разбить мою. Она сделала замысловатую траекторию и … закачалась рядом. Сима чертыхнулся.

— Совсем плохая примета.

— Нет такой приметы, — упрямо возразил я.

— Кто-то испортит праздник. Посмотришь.

— Сима! — Из компании выбежала девушка, похожая на солистку легендарной группы «Роксет», такая же долговязая и со смешным ежиком белых волос прически (одно из первых моих разочарований — слыша сильный грудной голос, я никак не мог ожидать увиденного; мои юношеские фантазия рисовали мне полногрудую, длинноволосую, сексапильную красотку и вдруг…) Что-то подобное приближалось к нам, смешно выкидывая коленки при беге.

— Сима! — завопил долговязый подросток. Моего друга обожали девушки и делали это всегда красиво. На этот раз они сошлись в долгом поцелуе, при чем в страстном порыве едва не последовав за бутылками. Кто-то из них обязательно бы разбился. Я просто вытянул руки и схватил обоих. У Сима угрожающе треснул плащ, и он отцепился от девушки, свирепо сверля меня глазами.

— Это папин плащ! — Ух ты! Оказывается «папин», а говорил, что брат привез в подарок на день рождение из первого рейса.

— Отпустить?

— Только попробуй!

Девушка заливалась. Ей было смешно. Они нашли равновесие. Вышли на дорогу. Я продолжал сидеть.

— Какой отважный мальчик-одуванчик! — сказала девушка и неожиданно взяла моё лицо в обе руки, расцеловала в щеки и отстранилась, насмешливо щурясь. — Такой серьёзный и в очках. Это, правда, твой друг?

— Отстань от него.

— Пойдем с нами пить, — просто предложила она и, я понял, что моё «просто» — это ничто по сравнению с её «просто». Меня, наконец-то, отпустили. Щеки горели.

— Мальчик-одуванчик. — Погрозила мне девушка пальчиком, не спуская с меня вызывающего прищура, и, отходя к Симе. Подошла веселая компания. Брагина тащил на себе Вялый и хмурый водитель. Он сказал:

— Кончай выпендриваться. Водка выветривается, пиво тухнет, ну, а девушки заждались. Сам видишь.

Сима видел и он торжествовал — какое веселье без него? Никакого. Они объединились, теряя ко мне всякий интерес и, уходя, оставили меня одного, наслаждаться в гордом одиночестве своими мыслями.

С уходом Симы стало грустно. Я поежился, глядя на море. Дождался, пока компания не скроется из виду, и только тогда поднялся. Сколько идти домой? Два-три часа? А может сразу идти к ларьку? И прийти к открытию, как ни в чем не бывало. Чудесная мысль.

Я решил срезать через сопки. Часа через два, когда я уже подходил к городу, и мне пришлось идти в пролеске вдоль автострады, мимо меня пронеслась странная «пятерка». На капоте сидел Сима, держась руками за дворники, он пел. Сначала я не поверил галлюцинации, подумал, что меня посетил мираж — машина промчалась на бешеной скорости, но потом я узнал голос друга. Ноги сами вышли на пустынное шоссе. Я какое-то время смотрел вдаль, в след удаляющейся машине и думал.

Что это за интонация? С секунду соображал. Потом улыбнулся. Интонация человека, у которого праздник удался.

Глава 3