Вертикальная радуга

— У тебя есть кот? А как же ты будешь без него? Он же твой друг, наверно?

— Наверно.

— Вот повезло, — тихо сказала Вера Степановна. — Какой прекрасный и удачный день. Как ярко светит солнце.

— Я живу недалеко. В двух кварталах.

— Чудесно.

Мы перескакивали с одной темы на другую и вскользь поговорили обо всем. Через пять минут мне казалось, что я знаю всё о Вере Степановне и, думаю, наши души нашли друг в друге некоторое родство. Удивительный человек. Питу она тоже сразу понравилась. Кот потерся о ноги. И привстал на задние лапы, с любопытством постукивая новую хозяйку по коленки и требовательно заглядывая в глаза. Не иначе хотел, есть, сорванец. Я быстро прошел на кухню. Достал из холодильника старую пачку крабовых палочек (последняя память с завода), открыл и высыпал содержимое под ноги Веры Степановны, не замечая её округлившихся глаз.

— Ешь, Пит. Ешь.

Кот утробно заурчал.

— Пит?

— Его имя. Пит от имени Питер— это по-английски. По-русски значит Петя.

— Петя? — охнула Вера Степановна и облокотилась о стену, подпирая спиной бетонную поверхность. Я посмотрел на её лицо и увидел дрожащие губы. «Петя!» — я мучительно вспоминал, в голове вертелось что-то важное.

Вера Степановна склонилась над котом, который рвал крабовые палочки в лохмотья, нервно прижимая уши, и, тараща глаза; и погладила зверя по голове, приговаривая:

— Ну, вот мы и встретились, милый.

Бьюсь об заклад, если бы я погладил, Пита, когда он насыщается, то он бы порвал меня как эту крабовую палочку, только мои лохмотья бывшей кожи выглядели кошмарнее. Ничего не произошло. Кот замурлыкал. Со мной он даже не мяукал.

Не думал, что расставание будет столь мучительным. Вера Степановна тоже что-то чувствовала, и тоже спешила откланяться. Пит, подмигивал мне из сумки, норовя вслед за головой вытащить тело. Он ещё верил, что мы увидимся.

— Прощай, друг. Возникнут трудности — приносите назад.

— Какие трудности. Петя — лапочка.

И я остался один. Я долго стоял на одном месте, слушая тишину. Мне казалось, что я слышу шаги на улице. Потом я очнулся. Положил пакет с автоматом на сиденья вешалки под куртки и вспомнил, что Петей звали мужа Веры Степановны. Иногда происходят удивительные вещи в мире. Особенно, когда веришь в подобную чепуху. Я решил сдать автомат завтра, в глубине душе зная, что никогда с ним не расстанусь. А пока: не сварить ли мне супа? Овощной рынок находился внизу, в двух домах я быстро спустился и надолго замер возле открытого стола заваленного дарами юга. Не то, чтобы они меня удивили и поразили, просто я не знал, имеет ли смысл покупать продукты килограммами. Продавец мной заинтересовался: обслуживая других покупателей, старался не упустить меня из виду. По раздутым ноздрям я понял, что напрашиваюсь на неприятности, и решился:

— Здравствуйте. Свешайте мне, пожалуйста, одну луковицу… — Молодой парень презрительно хмыкнул, обернулся к соседу, спрашивая у него:

— Сколько взять?

— Возьми рублей сто.

— Пять картошин, — продолжил я и снова был перебит.

— Пускай даст рублей двести.

— Морковку.

— Две?

— Одну. И банку тушенки. Всё. — Я полез в карман за деньгами и вытащил … пачку крупных купюр — случайно забыл дневную выручку в коробочку под кассой положить — отвлекли мысли об возврате автомата. Молодой продавец «зеленого» стола улыбаться перестал и сразу погрустнел и сник.

Из трех картошек и банки тушенки я сварил суп. От предвкушения горячей пищи у меня сводило живот. Но стоило мне поднести первую ложку к губам, как раздался звонок в дверь. «Пит вернулся», — подумал и, улыбаясь, пошел открывать. На пороге стоял мой одноклассник Серега Коростылев. Мы переписывались. У него была странная судьба: он приехал, будучи сыном военного, на Север из Питера, поступал в сельскохозяйственный институт в Орле, проучился год — не понравилось — перевел в лесную академию в Питер — не понравилось — уехал на Камчатку и вот сейчас, стоял на пороге моего дома.

— Привет, — сказал Сергей, невинно улыбаясь. Детское лицо, короткая стрижка, вечная футболка серого цвета, штаны хаки, истертые кроссовки, руки в карманах — ничего в парне не изменилось. За детской невинностью скрывался мастер спорта по боксу и чемпион Ленинграда по легкой атлетике. Как-то в старших классах мы занимались в бассейне(я отчетливо помню два эпизода из занятий по физкультуре на воде) и на нас наехали ребята из секции. Мы немножко припухли, потеряв инициативу и задор. Сергей захотел всё исправить. Он предложил: «Давайте, я как самый маленький подойду к ним. Они на меня ещё раз наедут и тут вы…» Мы с сомнением посмотрели на Сергея. Под рельефным торсом перекатывались жгуты мышц, какие-то узлы канатов. Это в футболке его можно принять за пятнадцатилетнего мальчика, а в бассейне — нет. Задор и веселье вернулись. Парни из секции обиделись и чуть меня не утопили. Я сидел крайним на скамейке, и никому и в голову не могло прийти, что парень, который не умеет плавать, что-то может делать на глубоководных дорожках. Потом спасали все вместе. Первым в воду прыгнул Сергей.

— Привет. Проходи.