Вертикальная радуга

Наши движения стали едины: один доставал бутылку, второй пластмассовый стакан. Чпок: стакан разложился, крышка с бутылки улетела прочь в траву. Сосед выжидающе поднял брови, и я налил до краев. Он жадно выпил и снова протянул стакан. Со второй порцией не стал торопиться. Блаженно зажмурил глаза и сквозь щелочки сначала посмотрел на небо, потом на меня. Секунд через пять он меня узнал.

— Толян…

Я отхлебнул из горла и тоже стал смотреть в небо. Пик северного лета. Короткого. Знойный день перед началом быстрой осени и затяжной зимы.

— Хорошо то как, Толян.

Я мотнул головой, соглашаясь, и снова отхлебнул. Посмотрел на этикетку — череп пока был с нами и никуда не ушел.

— Рано ты стал пить. — Сосед сокрушенно мотал вихрями седых немытых волос. — Но ничего. Скоро в школу и вся дурь сразу пройдет.

— Не пойду в школу… — начал я, но меня тут же прервали:

— Правильно! Не ходи! Устраивайся сразу на завод. Как я, например. Я тоже не доучился. Завод меня выучил. Из ученика я превратился в первоклассного токаря! Таких умельцев, как я в городе по пальцам можно посчитать. Сорок лет отдал заводу! Сорок! На пенсию знаешь, как провожали? Знаешь?

— И как?

— А никак.

Мы снова выпили, глуша в себе злобу и ненависть. Девиз «Всех убью!» — транспарантом маячил над нашими головами, изредка натягиваясь под слабым ветром.

— Знаешь, что самое страшное?

— Знаю.

— Знаешь?! — вскричал сосед и уставился на меня, готовый признать меня человеком. — Откуда ты можешь знать? Ты молод и зелен. У тебя все знания впереди. Давай Леньку с первого этажа позовем? Мировой мужик. Инженер бывший.

— Зови.

Сосед вышел из-под козырька и звонко закричал в окна на первом этаже.

— Ленька! Ленька!

Залаяла собака. Закричали бабки с соседнего крыльца. Упала стеклянная банка сверху — заботливая рука приветливого жильца родного подъезда.

— Э! Убить мог! Вот люди… — Сосед вернулся ко мне. Подставил стакан, дрыгая ногой и стряхивая осколки стекла. — Спит Ленька. Чудак. Проспит счастье. Знаешь, что такое боль?

— Знаю.

— Да откуда ты знаешь?! — не выдержал собутыльник.

— Познал радости любви…

— Не понял? — Мужик вытаращил мутные глаза. Стало неприятно.

— Забудь. Пей.

— «Пей», — заворчал сосед, — мал, меня учить. Я, между прочим, воспитал целую бригаду стахановцев. Двух орденоносцев. Да-да! Не смотри на меня! Двух! Мне самому могли дать. Не веришь?! Я раньше знаешь, каким был?! Эх. — Он махнул рукой и пролил водку. Я думал у него остановится сердце. Лицо соседа исказилось восемнадцать раз и превратилось в пластилиновую маску. Я поспешил налить и он отмер. Подобрел.

— А самое страшное, что никто из них не пришел ко мне. А раньше бывало, дядя Петро, а как это, а это. А то и Петр Иванович. Вот я стою, умираю с тобой, жду северного сияния, и никто из них не вспоминает обо мне. Страшно — забвение.

— Какое же северное сияние летом? В жару?

— И даже ты мне не веришь. — Прежде чем махать руками стакан опрокинулся в рот. — А я так умереть не могу. Никак не могу. — Сосед отчаянно затряс головой. — Я должен увидеть северное сияние перед кончиной. Иначе, зачем я жил?

— Да вы ещё… поживете. — Мой отец выглядел лет на десять старше и полностью вымученный жизнью. — Зачем грустные мысли?

— Это не мысли. Это смерть. — Сосед протянул стакан. — Умираю я, Вася. Рак легких что ли… Будь он не ладен. Одного не пойму — я же всегда пил и никогда не курил. Почему рак легких? У меня и сейчас кашля нет. Или … почти нет. Почему я? Почему я… Я же бригаду стахановцев… Лето!! И что?!! Думаешь, моя болезнь ждать зимы станет? Увидеть северное сияние и умереть — вот о чем я мечтаю. Что бы знак какой-то был, что меня небо принимает.

— Пускай — это будет гроза, — тихо сказал я. Сосед зыркнул на меня глазом.

— Что «гроза»? За бригаду стахановцев, какая-то гроза? Нет, парень. Я явления природы хочу.

— Гроза тоже явление. Тем более лето.

— Заладил. — Мужик ударил себя по ноге. — Заладил. — Он заплакал. — Гроза. — Первоклассный токарь зарыдал. — Умереть, не увидев никакого чуда…

Я осторожно поставил бутылку возле его ног и незаметно растворился в тени подъезда. Вскоре я открывал дверь квартиры. Устало разделся и кое-как добрался до кровати.

Хуже дня у меня ещё не было. Жизнь, начинаясь, закончилась. Наступила тьма.

И пришел сон.

Глава 5

Последние аккорды лета. Ещё иногда грело солнце, но дыхание осени уже начало отражаться на природе — среди пыльной зелени неожиданно попадалась чисто желтая гроздь листвы. Небо всё чаще темнело, заволакивалось сплошными синими тучами и, тогда на город отвесно падал холодный дождь, застигая людей в неожиданных местах и совершенно неподготовленных.

Впрочем, двое всегда были наготове: один заботливо чистил резиновые сапоги, усмехаясь в пушок небритых усов; другой мрачно кутался в черную кожу куртки.