Вертикальная радуга

На девятый день она родила. Кроме нас, родители пригласили Брагина и ещё двух парней, которых толком никто не знал. Вели они себя скромно и больше пили, чем говорили. Папа, которого Семен ласково звал Ганс за своенравный наполеоновский характер, смотрел телевизор — показывали футбол. Мы ему мешали, и он не стремился скрыть свои истинные чувства. Мама Семена сидела с нами за стол, но с таким безучастным видом, что на неё никто не решался даже посмотреть, не то чтобы заговорить. В основном беседа шла между старшим братом Семена и Русланом. Изредка одинокие реплики вставлял Брагин. Парень открыто переживал, часто вздыхал, плакал и много пил. Я смотрел на него чаще, чем на других. Оценивал. Да, на свежий холм должен был вылить литр водки я, а не он. Рыдать и размазывать по лицу сопли. Но после морга и обезображенного трупа, мои эмоции исчезли. Спрятались в глубине души так глубоко, словно никогда и не существовали.

— Догонялся Сима, — сказал Руслан. — Я ему говорил. Я его предупреждал.

— Машина отличная была, — сказал старший брат Семена. — Я её сам выбирал. Такая подвести не могла. Я думаю, что убили брата. Следователь приходил.

Я насторожился.

— Сказал, что закроют дело. Для них всё ясно — ДТП со смертельным исходом, водитель был пьян. Хорошо, что авария не произошла в черте города. Но как так можно сгореть?

— Не понимаю, — сказал Руслан. — Кому он нужен? Чем он занимался? Продавал аудиокассеты? За такое не убивают. Это…

— Хомячки, — подсказал Брагин.

— Убили брата. Найти бы.

— Да! — сказал Руслан. — Мы бы им… Правда, Вася?!

— Да, — сказал я, но пусто, с полным отсутствием каких-либо эмоций. Меня интересовало другое. Это и спросил:

— Как сына назовешь?

За столом примолкли. Руслан зло зыркнул на меня глазами.

— Артемом.

Я расслабился. Усмехнулся. Откинулся на стуле.

— Хорошо.

— А как же я? — спросил нас Брагин. — Он подумал обо мне? Что я теперь буду делать? Что?!

— А я? — спросила мама Семена и заплакала.

И снова я сидел на пуфиках в прихожей. Руки гладили Тевтона. Ласкали патроны. Я чувствовал острый приступ одиночества. Оля, Сима. Мне не хватало даже кота. Зачем мне деньги, когда рядом никого нет. С кем делить радость? Ни одной близкой души. Надо сходить в гости, навестить, что ли Санька. Организовать какой-нибудь поход с ночевкой. Горланить песни у костра. Он знает много охотничьих избушек. Одна из них мне может скоро пригодится.

Повод подойти к кафе «Китайский чай» представился на следующий день. У Руслана сломалась машина. Каждый занялся своими проблемами, договорившись встретиться вечером у «офисного» ларька. Странно, но за последние месяцы мы так охладели друг другу, что я сам себе противоречил — не напросился в помощь. А ведь так всегда любил подержать в руках ключи и гайки!

Я стоял через дорогу и смотрел на синею «Ниву». Грязная машина припарковалась в большой луже под голым серым деревом. Ветер гнул вершину и мимолетно дышал мне в лицо, как бы ненароком заглядывая в глаза, исподтишка наблюдая и выжидая, на что же я решусь. Зловещий фильм ужаса. Мрачная сцена. И главный герой своим хмурым видом, как нельзя лучше подходит эпизоду — интеллектуал в очках, у которого даже автомат имеет имя. Не люблю очевидные плохие концы. Только начинаешь сопереживать главному герою, понимать его и тут раз. Печальный конец. Особенно, когда главный герой — это я.

Во всем виноват сердобольный водитель. Он решил, что я стою на краю дороги и не решаюсь перейти черту. Он правильно решил. Но когда машина остановилась и посигналила, я его возненавидел, и, пошел.

Внутри кафе выглядело ещё хуже фасада. Как-то раз мама уехала в отпуск, и папа решил сводить меня в столовую. Мы ели сметану из граненых стаканов. Смотрели на борщ. Пробовали второе. Пили холодное кофе и разглядывали меловые стены лилового цвета с красной нелепой каёмкой. Больше в столовые я не ходил, хватило одного раза. Папа, облизывая ложку, изрек очередную истину: «Лучше домашней пищи ничего нет». Я его понял. Наверное, эта демонстрация «здорового образа жизни» являлась очередным жизненным уроком.

Стены в «Китайском чае» имели светло-желтый оттенок и ту же рельефную красную полоску. Пыльные, тяжелые красные шторы надежно укрывали окна, не пуская дневной свет. В помещении курили и клубы дыма, поднимаясь к серому потолку, вились в причудливые облака.

Я сел за свободный столик. Поставил между ног пакет и осмотрелся. В зале почти пусто. Так как стол, рассчитанный на четыре персоны, лишь в одном месте умешал за собой пятерых, я сразу же нашел тех, кого искал. Официантка кашлянула над ухом. Мы с секунду рассматривали друг друга. Потом она перестала жевать, попыталась на безразличном лице изобразить улыбку и, не хотя, подала мне меню, словно зная, что я сюда не есть пришел. Назло ей заказал югославский салат (не представлял, что это такое) и пиво.