Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Настоятель монастыря отец Иннокентий полагал, очевидно, что духовным руководителем иноков обители должен быть он один (как, впрочем, и бывало в древности). Долгое время он крепился, ища какого-то исхода из неудобного для него положения, но наконец утвердился в мысли, что отцы Феодор, Клеопа и Леонид проявляют непокорность настоятелю и даже как бы вмешиваются в его управление. Их учение казалось ему подозрительным нововведением. И вот он принес жалобу митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому Амвросию, утверждая в ней, что пришлые старцы возмутили в обители мир. Однако при тщательном расследовании этого не оказалось. Присланный преосвященным отец Иларион предложил старцам тридцать вопросов и был удивлен их ответами. Он сказал, что нигде ему не приходилось читать того, что высказали ему в своих ответах простые монахи-старцы. Затем вступились за старцев святители – митрополиты Московский Филарет и Пензенский Иннокентий. Эти просвещенные русские богословы на основании тех же письменных ответов доказали невиновность старцев. Тем не менее старцы приняли решение оставить Валаам. Они не сочли игумена Иннокентия недоброжелательным, – это искушение он пережил по неведению и потом оставил по себе весьма добрую память. Отец Леонид отправился в Петербург к преосвященному Амвросию с общей просьбой от старцев о дозволении им перейти в другой монастырь.

Аскетическое учение, как видим, возрождалось в России с трудом. Делателей было мало, и они терпели во многих местах не только трудности, но и порой гонения. Не принятые в одном граде, они «бегали в другой»…

В 1816 году на Валааме скончался старец Клеопа. А в июне 1817 года отцы Феодор и Леонид переместились в Александро-Свирский монастырь. Здесь отец Леонид, по свидетельству старца Феодора, усовершенствовался в аскетическом делании особенно глубоко. 7 апреля 1822 года отец Феодор скончался во блаженном успении, сохраняя среди болезненных приступов не только мирный, но и радостный дух. Как он говорил, он увидел берег житейского моря.

К этому времени отец Леонид был уже широко известен как духоносный старец и имел учеников. В разных монастырях были у него и единомышленники, почти все ученики учеников преподобного Паисия. Отец Феодор в последнее время мечтал о том, чтобы им всем, единомышленным, сойтись вместе в какой-нибудь тихой русской обители, где бы они могли в безмолвии работать Господу. После его кончины отец Леонид писал иеромонаху П.: «Вы изволите писать, что в нынешние пребедные времена, кажется, нужно собраться нам всем воедино и выпросить у какого-либо монахолюбивого архимандрита куточек. <…>…Батюшка наш отец Феодор насчет соединения, дабы нам не разлучаться, но сожительствовать вкупе, неоднократно подтверждал. Особливо, когда дар прозорливства перед смертию получил, уговаривал отечески тако: “Отцы мои! Господа ради друг от друга не разлучайтесь, поелику в нынешнее пребедственное время мало найти можно, дабы с кем по совести и слово-то сказать. <…>…Собраться воедино, кажется, полезно для подкрепления друг друга”»⁸⁹.

Когда стало известно о намерении отца Леонида покинуть Александро-Свирский монастырь, его начали приглашать вместе с учениками в разные места. Усердно звали к себе его оптинский игумен Даниил и скитоначальник отец Моисей, с ними единодушен был в этом и преосвященный Филарет, архипастырь Калужский. Оптинский скит как раз и привлекал всего более отца Леонида, и он отпустил туда в 1823 году одного из своих учеников, монаха Гавриила. Его же самого начальство еще несколько лет удерживало в Александро-Свирском монастыре.

За это время несколько раз бывал отец Леонид в Петербурге, где останавливался в Александро-Невской Лавре, в которой духовниками были его и отца Феодора ученики. К ним на исповедь ходил тогда воспитанник военно-инженерного училища Димитрий Брянчанинов. Он встретил здесь отца Леонида, с которым долго беседовал, и понял, что нашел себе духовного отца, руководителя в духовной жизни. Выйдя в отставку в ноябре 1827 года, Димитрий Брянчанинов отправился в Александро-Свирский монастырь к отцу Леониду и стал там послушником. Так начался иноческий путь великого святого епископа Кавказского и Черноморского Игнатия, замечательного духовно-аскетического писателя, давшего в своих трудах духовную пищу многим будущим поколениям монахов и мирян.

«Поступив в монастырь, – говорится в житии святителя, – Димитрий Александрович всею душою предался старцу отцу Леониду в духовное руководство. Эти отношения отличались искренностию, прямотою, представляли совершенное подобие древнего послушничества, которое не решалось сделать шагу без ведома или позволения наставника»⁹⁰.