Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Отец Кукша понял свою вину и без всяких оправданий пал смиренно в ноги скитоначальнику со словами:

— Простите меня, грешного! Простите.

— Ну, отец архимандрит не знает наших порядков. А ты обязан знать! — сурово продолжал выговаривать отец Феодосий.

Отец Кукша снова бросается в ноги… <…> Так он и не сказал ни одного словечка в свое оправдание. А я стоял тоже как виноватый, но ничего не говорил… <…> И мне, и всей братии был дан урок о послушании… <…>

Но вот скоро встретился другой случай. В Калужскую епархию приехал новый архиерей… <…> День был солнечный. Утро ясное. Вижу, отец Феодосий направляется с отцом Кукшей к храму святого Иоанна Предтечи. Я поклонился. Батюшка говорит мне, что ныне он с отцом игуменом монастыря [архимандритом Исаакием] едет в Калугу представляться новому владыке:

— Вот сначала нужно отслужить молебен. <…>

В это время отец Кукша отпер уже храм, и мы двинулись туда. На пути отец Феодосий говорит мне:

— Вы знаете, отец Кукша — великий благодатный молитвенник. Когда он молится, то его молитва — как столп огненный летит к Престолу Божию.

Я молчал. И вспомнил выговор этому столпу: видно, было нужно это и ему, и всем нам…»565.

Вот еще запись архимандрита Вениамина об отце Феодосии:

«— Вы для чего приняли монашество? — спросил он меня.

— Ради большего удобства спасения души и по любви к Богу, — ответил я.

— Это хорошо. Правильно. А то вот ныне принимают его, чтобы быть архиереями “для служения ближним”, как они говорят. Такой взгляд неправильный и несмиренный. По-нашему, по-православному, монашество есть духовная, внутренняя жизнь; и прежде всего — жизнь покаянная, именно ради спасения своей собственной души. Ну, если кто усовершится в этом, то сможет и другим послужить на спасение. А иначе не будет пользы ни ему, ни другим»566.

Свое посещение отца Феодосия описал В.П. Быков, бывший спирит, обратившийся в Православие. «Я позвонил. Выходит келейник и просит меня войти. <…> Через короткий промежуток времени ко мне вошел старец Феодосий, человек высокого роста, с очень густыми, с большой проседью волосами, с небольшой бородкой и очень красивыми, глубокими, вдумчивыми глазами. <…> Передо мной был человек огромного духовного опыта и широко образованный567. Благословляя меня на работу популяризации христианской нравственной этики, он преподал мне чрезвычайно много ценных советов; снабдил меня указаниями, которые, как уже я вижу теперь, были так необходимы, так нужны мне. А когда я предложил ему целый ряд вопросов, касающихся переустроения моей личной жизни, то чувствовалось… что старец какими-то внутренними импульсами проник в мое прошлое, оценил мое настоящее… Преподав мне свое благословение, он предложил мне побывать у старца Нектария»568. «Спирит» вскоре стал священником и служил в одном из московских храмов.

В Оптину пустынь приходили письма от известных деятелей русской культуры. Вот, например, письмо из Петрограда:

«В Оптинский культурно-исторический

и Церковно-археологический отдел.

В религиозной жизни русского народа были светлые страницы, взирая на которые всякий православный христианин может чувствовать глубокое удовлетворение. Сюда относится вся деятельность Оптиной пустыни. Не одною материальной помощью населению славна эта обитель, но в гораздо большей степени нравственным влиянием, примером высокой жизни своих старцев и их наставлениями. Сколько религиозного утешения и нравственных назиданий получал русский народ от таких старцев, как отцы Моисей, Леонид, Макарий, Амвросий, Анатолий! Как много дали для укрепления в духовной жизни православных читателей изданные пустынью аскетические сочинения! Русская интеллигенция давно оценила значение Оптиной пустыни и в лице своих известных писателей и других представителей обращалась к ней, ища нравственного утешения и разрешения волновавших ее вопросов. В настоящее время всякий православный, понимающий значение Оптиной пустыни, может только желать, чтобы этот светоч не угасал, чтобы предания и заветы старцев жили в обители и чтобы она по-прежнему оставалась центром, где верующие могли бы получать и религиозное утешение, и нравственную поддержку, столь необходимые в настоящее время для исстрадавшихся русских людей.

18 августа 1921 года.

Профессор Петроградского университета Николай Булгаков. Елизавета Булгакова. М. Антонова. Бывш. морской офицер И. Монтлевич»569.

В папке десятки подобных писем от ученых Петрограда, Москвы, Орла и других городов.