Вертолет, 2003 № 04

Александр T0KPAHОB, по материалам сборника The future of rotorcroft

МНЕНИЕ

Ми-24 в Таджикистане

Есть место подвигу

Мы многое знаем о вертолетах, об особенностях их конструкции, обо всем, что касается «железа», и гораздо меньше – о людях, которые летают на вертолетах, в особенности военных летчиках. В наше время понятия патриотизма, чести, верности своему долгу одними воспринимаются с иронической улыбкой (знаем, мол, мы этих военных, читали, как они там «воюют»!), другими как анахронизмы – о каких «верности и чести» в наше время может идти речь? Да и к чему они, считают третьи, нужно просто добросовестно выполнять свои обязанности в рамках служебных инструкций. Позволю себе не согласиться ни с одним из этих мнений! И сегодняшняя наша жизнь дает примеры высочайшего мужества, верности своим товарищам и воинской чести, только мы почему-то стесняемся (или боимся?) об этот говорить Расскажу о том, что знаю сам или слышал от своих друзей-летчиков.

…18 декабря 1991 года, Польша, Сезерная группа войск. Вертолет Ми-24В (55-й Севастопольский отдельный вертолетный полк) под управлением военного летчика подполковника Александра Лобанова вылетел на задание. Умелый пилот с опытом оказания «интернациональной помощи», он уверенно поднял машину в небо. Погода была пасмурная, нижняя кромка облачности составляла всего 250 м. видимость тоже оставляла желать лучшего – сгущались сумерки. Через полчаса полета на высоте 600 м произошел отказ левого двигателя. Ситуация вполне рядовая, не обязательно предвещающая беду, но всего в полете предусмотреть невозможно…

Переход борттехников с одного типа вертолета на другой является обычным делом. Как правило, переводятся с Ми-24 на «восьмерку», но бывает и наоборот. Борттехник Лобанова как раз пришел с вертолета Ми-8. Надо сказать, что подход к работе у борттехников этих двух машин существенно различается. На Ми-8 борттехник привык все делать сам, командир лишь контролирует его действия. Да и сидит борттехник Ми-8 «почти» в кабине, между пилотами, рядом с приборами и может визуально контролировать всю обстановку (правда, Афганистан внес свои поправки – «бортачу» приходилось обслуживать огневую точку, часто не одну). Борттехник Ми-24 сидит в узком проходе за пилотом и по инструкции не имеет права первым предпринимать какие-либо меры в случае аварии, ждет приказа командира экипажа.

Еще одно небольшое, но, на мой взгляд уместное отступление о Ми-8. Кто в генштабе и академиях предполагал, что Ми-8, ощетинившись пулеметами, будут лезть в самое пекло? В полевых условиях им пришлось «надевать» на себя самопальную броню, громоздкие накладные бронестекла, пол кабины застилать бронежилетами. Пусть нельзя было заранее рассчитать, что мы будем терять людей (40-45% потерь личного состава) от элементарного стрелкового оружия, что 70-80% попадании придется на кабину, причем 42% спереди, через небронированное остекление (в Афганистане «духи» быстро научились стрелять куда надо, а не в пустую жестянку корпуса), но предположить-то можно было?! Тём более что на эти «грабли» уже наступили американцы во Вьетнаме, создавая свои «Ганшипы» из транспортных по сути «Ирокезов» и «Чинуков». Интересно, почему не была проанализирована особенность боевого применения американских вертолетов, почему не были сделаны хоть какие-то полезные для нас выводы? У боевого вертолета Ми-8 даже после Афгана броневая защита, как у сельского автобуса! И сегодня ничего не изменилось: в Чеченскую кампанию пришлось закрывать пол и стекла вертолета бронежилетами, в ущерб обзору. Боевики же, как выяснилось, извлекают уроки гораздо быстрее! Например, 19 августа 2000 года Ми-8 эскадрильи, базирующейся на аэродроме Грозный Северный, пришел на базу с 78 пробоинами, 35 из которых – в кабине. Только благодаря самопальной защите экипаж не пострадал, а вот в салоне ранило двоих…

Вернемся к полету Ми-24В. Подполковник Лобанов действовал при отказе двигателя грамотно: он перекрыл кран левого двигателя, доложил об этом руководителю полетов; затем уменьшил шаг винта, проверил обороты и стал готовиться к вполне обычной посадке на правом двигателе. Но борттехник со своего непривычного и неудобного места «по привычке» действовать самостоятельно тоже бросился перекрывать кран, и по ошибке перекрыл правый! Так как трансмиссия вертолета была исправна, командир начал снижение на режиме авторотации – этот режим полета летчиком был хорошо освоен. По его команде на высоте 250 м бортоператор покинул машину с парашютом и благополучно приземлился на сарай. За всеми последующими событиями он в оцепенении следил уже с земли. Почему все произошло именно так, как произошло, а не иначе, ему было понятно …