Вертолетчик

Борттехник Ишбулатов снова забегал по стоянке. Глядя на его медленный бег, борттехник Ф. мрачно недоумевал, зачем отрывать Видаса от подготовленной группы, когда можно послать такого одиночку, как лейтенант Ф., объяснив его неподготовленность нехваткой людей и спешкой.

Но перед второй сдачей борттехник Ишбулатов еще успел принять участие в плановых полетах. В программу входил быстрый спуск с 4000 метров, который применялся в Афганистане для сведения к минимуму риска быть пораженным ПЗРК при заходе на посадку. Вертолет падает со скоростью 20 метров в секунду, кружась по спирали, как сухой лист.

Вот в этом падении первый кандидат на войну борттехник Ишбулатов неожиданно замычал, схватился за голову, обтянутую шлемофоном, застучал по плечу командира, замахал ему, — стой, стой!

На земле он скажет, что ему в мозг воткнули ножик. Его тут же послали в Благовещенск на ВЛК, там поместили в барокамеру и быстро спустили с шести тысяч.

— Вот сюда как будто раскаленные спицы воткнули, — говорил потом лейтенант Ишбулатов, втыкая себе в брови свои твердые ногти.

У борттехника Ишбулатова нашли искривление носовой перегородки. Его гайморовым пазухам был противопоказан такой быстрый перепад давления, и лейтенанта списали на землю.

Борттехник Ф. воспрял духом. Искривление носовой перегородки было у него со школы после удара клюшкой по переносице. Если бы он был сейчас в этой группе, его постигла бы участь лейтенанта Ишбулатов, который не только не пошел на войну, но и дослуживать будет на земле. Теперь борттехник Ф. понял милосердие провидения, в тот март наславшее наславшее тот снег на перевалы.

— Не печалься, — сказал он, обнимая за плечи лейтенанта Ишбулатова — Вместе перезимуем…

Шапошник и судьба

Когда лейтенанта Ишбулатова списали на землю, идти по замене в Джелалабад выпало старшему лейтенанту Шапошнику. Как опытный борттехник он быстро сдал борт и меховые вещи, заполнил «бегунок» и оставшееся до убытия время делал покупки. Это была его вторая ходка в Афган, и, собираясь, он учил молодых борттехников (даю очищенный от любимой присказки монолог):

— Первым делом берите курево, даже если не курите. Там поначалу зарплату не дадут, а на рубли в тамошнем чипке ничего не купишь — только на чеки Внешпосылторга. Кстати, здесь, в Союзе они идут один к трем. Так вот, курить будет нечего, если с собой не возьмете, а те, кто не курит, сразу наварятся, продавая тем, кто курит, в долг. Берите подешевле, без фильтра — «Астру», «Приму»… Купите здесь несколько чайников, просто металлических чайников, они там в дуканах идут нарасхват — в обмен на чайник можно взять «Монтану». Это вам на первое время. Потом, как начнете получать зарплату, будете покупать в своей «чекушке» конфеты, печенье, и менять их на афошки, и на них уже покупать джинсы, батники, кроссовки, часы с калькуляторами и мелодиями, сервизы с музыкой, магнитофоны, чай индийский крупнолистовой… Гандоны и ногтегрызки в дуканах не покупайте. Как товар сдали, берите парочку на бакшиш, подарок, то есть.

— Зачем нам это надо? — недоуменно сказал борттехник Мухаметшин — Мы не мешочники какие-нибудь…

— Ну да, я забыл, — усмехнулся Шапошник, — Вы воины-интернационалисты, нахуй-блядь…

— Кстати, Коля, — сказал лейтенант Лосенков — А ты не забыл, что должен мне сто рублей?

— Толик, нахуй-блядь, — поморщился Шапошник, — я же тебе слово офицера дал! Завтра расчет получу, отдам, и еще бутылку сверху!..

На следующий день, когда борттехники были на своих бортах, кто-то, пробегая мимо борта № 02, крикнул:

— Толик, там на ЦЗ Шапошник в Афган улетает!

Борттехник Лосенков, слетев с тарелки автомата перекоса, помчался на перехват должника. Он увидел взлетающий вертолет, постоял, глядя, как тот делает прощальный круг, махнул рукой и вернулся на стоянку.

— Ты ему зла не желай, — сказал борттехник Мухаметшин — Проклянешь, он погибнет, получится, что за какие-то сто рублей…

— Да не буду я его проклинать, вот еще, — сказал борттехник Лосенков. — Пошел он нахуй, блядь…

На этом историю можно было бы и закончить — встречи Шапошника и лейтенанта Лосенкова больше не предвиделось. Конечно, военная судьба могла свести двух вертолетчиков — джелалабадского и шиндандского — где-нибудь в Кандагаре, — но она сделала точнее. Шапошник, дослужив с джелалабадцами до общей замены, вернулся в Мандагачи, потом побывал в Чернобыле, вернулся, получил очередное воинское звание «капитан», и, когда ему предложили снова в Афганистан — в Кабул по одиночной замене, — мужественный вертолетчик согласился. В Кабуле к моменту его прибытия замену уже нашли, и его направили в Шинданд. Там своего заменщика, как полагается, радушно встретил борттехник-двухгодичник, старший лейтенант Лосенков. Оба радостно удивились встрече.

— От судьбы, нахуй-блядь, не уйдешь, — мудро заметил капитан и отдал борттехнику Лосенкову сто заработанных в Джелалабаде чеков.

По бруснику