Весь Буало-Нарсежак в одном томе

— А вы должны помнить, что еще не достигли совершеннолетия. В настоящий момент за фабрику отвечаю я, и потому я вправе принимать решения, которые отвечают вашим интересам. В конечном счете, я работаю на вас, дорогая Клодетта.

— Я вам не дорогая Клодетта. И плевать вы хотели на мои интересы. Если бы в ваших силах было меня разорить…

— Клодетта! — нерешительно вмешался Сильвен. — Умоляю вас… Вы не имеете права…

— Это я не имею права? Да вы только на него посмотрите… Он же с самого начала зарился на наше состояние. О! Действовать он умеет… А если кто-то упорно сопротивляется…

Фомбье сложил салфетку, совершенно спокойно. Но на скулах играли желваки.

— Будьте добры, выразите свою мысль яснее.

— Вам действительно этого хочется? Ну что ж, почему, скажите на милость, вы не сделали своего предложения Сильвену до того, как мама покончила жизнь самоубийством? — Она выделила последние слова. — Почему вы не хотите просто управлять фабрикой, как раньше? Думаете, я совсем идиотка? Нет, господин Фомбье, я вижу вас насквозь. Все яснее ясного. Теперь вам мешаю я. Но если мой муж станет вашим компаньоном…

Фомбье поднялся, Клодетта за ним. Губы ее дрожали, но взгляд оставался твердым.

— Сильвен отказывается, — повторила она. — Мне тоже прикажете покончить с собой?

Фомбье схватил со стола стакан. Сильвен вскочил со стула и бросился между Клодеттой и ее отчимом. Но Фомбье уже опустил руку. Пальцы его побелели. Раздался сухой треск. Он разжал ладонь, и осколки посыпались на скатерть.

— Объяснимся начистоту, — сказал он с впечатляющим хладнокровием. — Вы обвиняете меня в смерти своей матери?

Клодетта решила уйти от заданного в лоб вопроса.

— Может, вы скажете, что не пытались только что использовать Сильвена?

— Глупая девчонка!

Сильвен сжал кулаки.

— Уходите! Немедленно уходите, господин Фомбье, или я…

Фомбье достал из нагрудного кармана платок и стал вытирать кровь с раненой ладони.

— Успокойтесь, дорогой Сильвен… И подумайте! В самом-то деле! Вы уже не маленький, можете самостоятельно принимать решения.

Он поклонился Симоне и вышел, так прекрасно владея собой, что Сильвену стало совсем неудобно. Клодетта старалась взять себя в руки.

— Простите! — пробормотала она. — Я не могла сдержаться… Такая наглость!

— Это не имеет значения! Вы не должны были переходить границ приличия, — сказал Сильвен.

Ее гнев тут же обратился против него:

— Правильно! Поддерживайте Фомбье! Вам было бы лестно оказаться у него под началом, правда?

— Клодетта! Я вам не позволю…

— А я не нуждаюсь в ваших позволениях.

Она промчалась по столовой, плечи ее содрогались от рыданий. Сильвен растерянно посмотрел на Симону. Она качнула головой.

— На твоем месте я бы сохраняла нейтралитет. Тем более что она не права… Фомбье сделал тебе прекрасное предложение…

— Ага! Я вижу, куда ты клонишь. — И, решившись, он бросился к двери. — Клодетта!

На улице стало совсем темно. Только на западе еще горела над самым горизонтом, за распускающейся листвой, красная полоска. На террасе было пусто. Сильвен остановился. Вокруг кружили насекомые, из нагретого солнцем сада поднималась волна ароматов. «Наверное, на скамейке», — подумал Сильвен.

Клодетта плакала, обхватив руками спинку. Он тесно прижался к девушке.

— Прошу вас, Клодетта! Выслушайте меня… Я не могу видеть вас несчастной… Я сделаю все, что захотите Клодетта! Я хочу вам кое в чем признаться… Сейчас — да, я по-настоящему люблю вас! Но сначала, не знаю… Я не был в этом уверен… Я скорее притворялся. Это была своего рода бравада. Я был противен самому себе из-за того удара кулаком. Помните?

Она подняла голову, он угадывал ее мальчишеский профиль и блестящий след слезинки возле носа.

— Вы еще не знаете всего, Клодетта… Я же хотел вас оставить! Если бы не подошел баркас… В тот момент я вас ненавидел… И ненавидел Симону. Это она меня заставила… Да что я говорю? Просто спихнула в воду, чтобы я вас спас… Вы для меня были чужой, а я хотел жить… О, как я любил жизнь! И сделал бы что угодно, чтоб только… А потом… Я просто пассивно принимал все происходящее… Вы богаты, а у меня никакого положения… И никогда не было, вот в чем дело. Все, что рассказывала обо мне Симона, — выставки, успех, контракты… все это чушь… Думаю, я вообще ни на что не годен… разве что страдать… и любить вас. Бедный, несчастный художник-неудачник, Клодетта, но он любит вас до безумия… Вот и все! Я уже давно собирался сказать… Да, мне лестно предложение вашего отчима. Поставьте себя на мое место, Клодетта! Я так хочу работать, ни от кого не зависеть… Нет, вы не поймете… Когда-нибудь я все равно должен был вам все объяснить, признаться…

Он сжал виски ладонями, а Клодетта обняла его за шею.

— Сильвен! Прошу вас… Мне страшно…

— Разве вы согласились бы выйти замуж, зная, что ваш жених не до конца честен с вами?

— Господи, к чему это все, Сильвен, бедный вы мой?!

Он отстранился, почти грубо схватил ее за плечо.

— Уедем! Давайте немедленно уедем! Клодетта, клянусь, я не сошел с ума. Мы должны уехать! Куда-нибудь, где никто не сможет нас найти… никогда.

— Нет!