Весь Эркюль Пуаро. Том 1

— Я хотел бы подчеркнуть одно обстоятельство. Я возражаю и категорически протестую против инсинуаций сэра Эрнста Хэвиуэзера, касающихся моего брата. Я убежден, что мой брат, так же как и я, не имеет никакого отношения к этому убийству.

Сэр Эрнст улыбнулся и, проницательно взглянув на присяжных, обратил внимание на то, что протест Джона произвел на них доброжелательное впечатление.

Начался перекрестный допрос. Теперь его вел мистер Филипс.

— Как я помню, — заявил он, — вы сказали, будто вам и в голову не приходило, что свидетели, выступавшие на предварительном слушании дела, могли ошибочно принять ваш голос за голос мистера Инглторпа. Разве это не вызывает удивления?

— Нет, я так не думаю. Мне сказали, что произошла ссора между моей матерью и мистером Инглторпом. Я не допускал мысли, что это не так.

— Даже после того, как служанка Доркас повторила услышанные ею некоторые фрагменты этой ссоры?… Фрагменты, которые вы должны были узнать?

— Я их не узнал.

— Должно быть, у вас очень короткая память!

— Дело в том, что мы оба были сердиты и в запальчивости наговорили больше, чем следовало. В самом деле, я почти не обращал внимания на слова моей матери.

Недоверчивое хмыканье мистера Филипса явилось триумфом его судейского искусства.

Он перешел к вопросу об анонимной записке:

— Вы чрезвычайно кстати предъявили эту записку. Скажите, вы не обратили внимание на нечто знакомое в почерке, которым она была написана?

— Нет.

— Вам не кажется явным сходство с вашим собственным почерком… несколько небрежно измененным?

— Нет. Я так не думаю.

— Я утверждаю, что это ваш почерк!

— Нет!

— Я утверждаю, что, стремясь доказать свое алиби, вы сами придумали эту фиктивную и довольно неправдоподобную ситуацию и сами написали записку, чтобы подкрепить свое заявление.

— Нет.

— Разве не является фактом, что, в то время как вы, по вашим словам, находились в глухом, редко посещаемом месте, в действительности вы были в аптекарской лавке в Сент-Мэри-Стайлз, где под именем Алфреда Инглторпа купили стрихнин?

— Нет, это ложь.

— Я утверждаю, что, надев одежду мистера Инглторпа и нацепив черную бороду, подстриженную наподобие бороды этого человека, вы были там и записали его имя в регистрационной книге аптеки!

— Это совершеннейшая неправда.

— В таком случае я предоставляю присяжным убедиться в действительном сходстве почерка в анонимной записке, подписи в регистрационной книге аптеки и вашей собственной подписи! — Высказав эти обвинения, мистер Филипс сел с видом человека, исполнившего свой долг, но тем не менее приведенного в ужас подобного рода подделкой.

Было уже поздно, и после этого заявления обвинителя судебное заседание отложили до понедельника.

Я обратил внимание на то, что Пуаро крайне обескуражен. На лбу у него, между бровями, пролегла морщинка, которую я так хорошо знал.

— В чем дело, Пуаро? — поинтересовался я.

— Ах, mon ami, дела идут плохо… плохо!

Помимо моей воли я почувствовал облегчение. Значит, была вероятность, что Джона Кавендиша оправдают…

Когда мы пришли домой, Пуаро отказался от чашки чаю, предложенной ему Мэри.

— Нет, благодарю вас, мадам! Я поднимусь в мою комнату.

Я последовал за ним. Продолжая хмуриться, Пуаро прошел к письменному столу и вынул небольшую колоду карт для пасьянса. Потом пододвинул стул и, к моему величайшему удивлению, начал строить карточные домики!

— Нет, mon ami, я не впал в детство, — сказал он, увидев, что у меня отвисла челюсть. — Я пытаюсь успокоить нервы — только и всего! Это занятие требует спокойствия и точности движения пальцев. Четкость движений приводит к четкости мыслей. А мне, пожалуй, никогда это не требовалось так, как сейчас!

— Что вас беспокоит? — спросил я.

Сильно стукнув ладонью по столу, Пуаро разрушил свое тщательно построенное сооружение.

— Дело в том, mon ami, что я могу построить семиэтажные карточные домики, но не могу найти последнее звено, о котором я вам говорил.

Я не знал, что сказать, и промолчал.

Пуаро опять медленно и осторожно начал строить карточные домики.

— Это… делается… так! — отрывисто приговаривал он, не отрываясь от своего занятия. — Помещаем одну карту на другую с математической точностью…

Я наблюдал, как под его руками поднимался этаж за этажом карточного домика. Пуаро ни разу не заколебался, ни разу не сделал ни одного неверного движения. Право же, это было похоже на фокус!

— Какая у вас твердая рука! — восхитился я. — По-моему, я только один раз видел, как у вас дрожали руки.

— Значит, тогда я был в ярости, — с безмятежным спокойствием пояснил Пуаро.