Весь этот джакч

— С меня, — сказал Брюан. Только сейчас Лимон увидел, что он бледный как бумага. — Брат всё-таки опытнее меня во всех этих опытах, а Элька… она больше в маму…

— Сколько времени понадобится? — спросил Лимон.

— Да… мы первую дозу уже отогнали, можно уже вводить…

— Тогда пошли!

Раненые лежали по двое: Дину с Ин-Пи, оба не слишком тяжёлые, и пограничник Тулан с Фитором, пареньком из станционного посёлка, который был с ними в лагере (Сапог его вспомнил) и у которого сейчас гнили обе ноги: он пытался бежать, и деревенские влепили ему с двух стволов дробью пополам с крупной солью. И Тулан, и Фитор приходили в сознание изредка и были откровенно плохи.

Госпиталь разместился в обихоженном крыле главного корпуса — то есть, по сути дела, в квартире Поля. Это получилось само собой, как будто так и надо. Но всё время на глаза попадались какие-то очень личные вещи, вроде фотографий на стене или застеклённых полок с тряпичными куклами в неизвестных науке костюмах.

И так получалось, что Лимон сейчас разгуливает по этой квартире как хозяин, а настоящие хозяева держатся за ним, подобно свите… Они вошли в проходной зал, откуда был вход в обе палаты, и сидевший в кресле с книжкой аптекарский сынок (как его?.. забыл) вскочил им навстречу.

— Как они? — спросил Лимон.

Тот только покачал головой.

Лимон поколебался несколько секунд, потом направился в палату тяжёлых.

Госпожа Тана и госпожа Илутера, жена аптекаря, обеспечили раненым весь возможный уход, так что в комнате даже не воняло; но видно было, что оба раненых уже доходят. Лимон постоял, держась за спинки кроватей, как будто получая через них какую-то информацию. Дети Поля мялись за его спиной.

Лимон обернулся.

— Первому — Тулану, — сказал он. И для верности показал: — Вот этому.

Эдон молча кивнул. Присел рядом с раненым пограничником на корточки, закатал рукав. Не глядя, протянул руку. Брюан вложил в неё длинную резиновую трубку. Эдон наложил жгут раненому повыше локтя, снова протянул руку. Брюан достал из сумки большой — реально большой, Лимон раньше таких не видел — шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и подал брату. Потом подал ватку со спиртом. Тот стал тереть бледную влажную кожу на сгибе локтя. Появилась лёгкая краснота. Эдон несколько раз примеривался, наконец воткнул иглу, потянул поршень — в шприце заклубилась чёрная кровь. Сними, сказал Эдон. Брюан осторожно снял жгут. Эдон начал вводить содержимое шприца в вену. Лимон видел, как в иглу медленно втянулись завитки крови. Шла минута за минутой. Наконец Эдон ввёл всё до конца, вынул шприц и, подложив ватку, согнул локоть.

— Всё понял? — спросил он брата. Тот, почему-то бледный и потный, кивнул.

— Пойдём делать вторую дозу, — сказал Эдон. — Завтра, если понадобится, повторим…

— Я могу колоть, — сказала Элера. Элька. — Хоть колоть-то я могу?

— Наверное, — сказал Эдон. — Завтра и решим.

Лимон посмотрел на лежащих. Ничего не изменилось.

— А когда?.. — начал он.

— Не знаю, — сказал Эдон.

В дверь заглянул Ин-Пи. Он держался одной рукой за брюхо, но в целом выглядел ничего себе. Пожалуй, подумал Лимон, получше, чем я или Брюан…

— Вот ведь, — сказал он. — Папка ваш. Сколько людей ему всем обязано… и так…

Он вдруг взрыднул, закрылся рукавом и исчез.

Лимон застыл в непонятном испуге. Осторожно оглянулся. Дети Поля стояли с каменными лицами. Даже Элька. Ни слезинки. Просто закушенные губы.

— Я загляну к Дину, — сказал он. — Вы идите пока.

— Мы через полчаса… ну, или чуть больше, — сказал Эдон. — Можешь тут подождать.

— А я нужен? — спросил Лимон.

— Ну… а кому вводить?

Лимон кивнул. Конечно, он командир…

— Ему, — он показал на Фитора.

— Командир, — сказал Эдон нерешительно. — Вообще-то военная медицина предписывает…

— Я знаю, — сказал Лимон. — Но мы сделаем, как я сказал.

Он дождался, пока дети Поля уйдут (держась чуть плотнее, чем обычно держатся друг к другу люди, даже самые близкие друзья), и вошёл к палату к Дину.

Тот лежал с открытыми глазами, совершенно неподвижно. Услышав Лимона, он скосил глаза, но ничего не сказал.

— Не спишь? — спросил Лимон, просто чтобы с чего-то начать.

— Нет, — равнодушно сказал Дину. — Просто лежу.

— Больно?

— Почти нет. Так… распирает.

Они помолчали.

— Эдон делает какое-то зелье, — сказал Лимон.

— Знаю, — сказал Дину. — Это я подсказал.

— Ты?

— Ну. Так получилось. Бред был, наверное.

— Может, и не бред. Может, получится.

— Бред — в прямом смысле. Сейчас пропотел, так ничего. А когда жар, такое мерещится… Слушай, командир. Только не перебивай, ладно? И не говори, что… в общем, лучше ничего не говори. Так вот: я знаю, что запасы на нуле. Почти на нуле. Что мы тут можем просидеть несколько дней — и всё. Нужно будет или ехать грабить, или сматываться отсюда всем кочевьем. Поэтому… в общем, я не хочу, чтобы вы из-за меня, из-за нас… неправильно решили. Чтобы мы не… не влияли, что ли. Дай мне какую-нибудь пукалку — под подушку засунуть.

— Не говори глупостей, — сказал Лимон.

— Это не глупость, — сказал Дину. — Нельзя отряду гибнуть из-за одного-двух. Ну, трёх.