Весь этот джакч

— Сынок, — сказал штаб-майор. — Разумные люди должны помогать друг другу. Время такое. Правда слишком сложна и многогранна, чтобы стать истиной. У них очертания не совпадают — вернее, не всегда совпадают.

— Не пляшет ваша версия, господин штаб-майор, — злорадно сказал я. — Если им нужна была дамба, то какого джакча они забыли в санатории?

— Ближайшая к дамбе посадочная площадка. На самой дамбе не сесть, столбы низковольтки мешают, то же самое на дороге. А здесь они намеревались взять машину… Теперь о тебе, — продолжал он. — Отважный Чак Яррик, юноша сильный физически и морально, сумел совладать…

— Снова не пляшет, — сказал я. — Во-первых, не поверят, что пацан сумел совладать со зверюгой-архи. Во-вторых — зачем архи полез в подвал?

— С целью наживы, — сказал железный дозер. — Все знают, что во время своих рейдов на Побережье архи ничем не гнушаются — даже замоченное грязное бельё прихватывают…

— Ну да, — сказал я. — На лёгком-то вертолёте…

— Значит, не бельё, — сказал дозер. — Какая разница? Неужели ты не хочешь снова стать героем? Вторая степень обеспечена…

— Не хочу, — сказал я. — Как-то не вставляет.

— Хорошо, — сказал штаб-майор. — Вношу поправку: второй диверсант в состоянии сильной контузии был захвачен местными силами ДОЗа…

— Да делайте вы что хотите, — сказал я. — Но Верхний Бештоун и вообще всё здесь спас Динуат Лобату, сын полковника Горной Стражи…

— С твоим приятелем дело гораздо сложнее, — сказал дозер. — Ну никак он не может стать героем. Отец и сын Лобату арестованы как члены монархического подполья.

— Что за джакч? — почти заорал я.

— Да вот… Перехвачен курьер с письмом к полковнику от наших политэмигрантов в Пандее. Похоже, что Пандея вкупе с архи реально готовила захват нашего региона, и полковник Лобату играл в этих планах не последнюю роль.

— Чушь, — сказал я. — Не верю. Провокация пандейев… убрать его вашими руками — что проще?

— Может быть, — сказал Рашку. — Но пока пусть посидит под домашним арестом. Хочешь — не хочешь, а проверять такие вещи мы должны досконально. Тут ещё и контрабанда… А вот младший… Героя мы из него сделать при всём желании не сможем, Департамент Пропаганды не позволит. Так что лучше тебе помалкивать, как отроку Вицу в зубах леопарда. Пока ты помалкиваешь — он живёт…

— Ну вы и сволочь, господин штаб-майор, — сказал я.

Господин штаб-майор вздохнул.

— Когда-нибудь ты поймёшь, что это не так, — сказал он. — Что иногда нужно громко творить малое зло, чтобы избежать большого. Потому что иначе кое-кто сообразит копнуть поглубже, а мы ведь этого не хотим?

Ну да. Я, по крайней мере, этого не хотел. Вдруг он всё знает про Поля? Может, доктор Мор ему всё уже давным-давно доложил?

— Значит, мы договорились, — сказал дозер, хлопнул меня по плечу и поглядел на часы.

— Кстати, — сказал он. — Где ваш гений хранил свои препараты? Время подходит…

Будешь, гад, у меня мучиться, подумал я. Как все нормальные выродки…

Но вслух сказал:

— Я вас провожу, господин штаб-майор. Только не трогайте Дину. Это будет несправедливо.

— Жизнь вообще несправедлива, — сказал дозер. — Но уговор есть уговор.

Мы поднялись на второй этаж, во владения доктора Мора.

— И здесь гады побывали, — сказал я. — Хуже хонтийцев: не украдут, так напакостят. А доктор говорил, что после войны уцелели только два ментоскопа: один в столице, другой здесь… Новых ведь не будет — их в Хонти собирали…

Наш ментоскоп был весь разбит в хлам. Как же мы будем возвращать Поля в его прошлое?

Я бросился к сейфу. Так и есть — дверца открыта, внутри пусто. Ай да безумный профессор! Вот он куда сбежал сразу-то! Он ведь здание знал получше нашего!

Обеспечил себе на крайний случай мировое открытие… Станет великим хонтийским учёным… Или парабайским. А какой был патриот, пробы ставить некуда!

— Помоги-ка мне собрать всё в ящик, — сказал дозер.

Старый негодяй нашёл то, что ему нужно. Отоварился надолго, выродок.

— А выпивка есть?

— Выпивки у нас море, — сказал я. — Сколько надо, наливай. Только с вами я пить не буду.

— А я и не спаиваю несовершеннолетних, — сказал он.

Голоса в тумане

В номере мне что-то сон не пошёл. Какой может быть сон, если на ночь не поругался с Князем? Стихов его не послушал? Это не сон, это недоразумение…

Князь, что я для тебя могу сделать? Взять скорчер и разнести гауптвахту? Ах да, ты же под домашним… Но как ты позволил себя арестовать? Зачем тебя в город понесло?

Ворочался я, ворочался, потом добыл из шкафа фермерский тулуп и пошёл ночевать на крышу.

Поглядел вниз, но ничего не увидел: с Ледянки наполз густой туман. В таком тумане к нам хоть целая армия может незаметно подойти…

Как лёг — так и отключился.

Но, видно, не суждено Чаку Яррику просыпаться просто так, по своему желанию. Его или треснет кто-нибудь, или заорёт над ухом, или загремит…

В этот раз — загремело. Тот самый тревожный жестяной лист.

Ни одна женщина в Верхнем Бештоуне не рисковала ещё появиться на людях вот так — в брюках. Потому что баба в штанах — верный признак конца Мирового Света. Отсталый мы народ.

Хотя в столице это обычное дело.