Весь этот свет

Скажите лучше что-нибудь, чего я не знаю. В данном случае – что угодно, кроме этого.

– Вы перенесли серьезную травму головы и долгое время пробыли без сознания. Мы очень рады, что вы пришли в себя, – пока доктор Адамс говорил, он светил мне в глаза, чтобы зрачки расширились, как у пластмассовой куклы. Потом он улыбнулся чуть теплее.

– Очень больно?

– Как положено, – смогла ответить я. – И еще сесть не могу.

– Не советовал бы пробовать, – сказал он с серьезным видом. – Вы многое пережили. Лучше не торопить события.

– А я хочу, – сказала я, осознавая, что веду себя как маленький ребенок.

Он отодвинулся, как бы желая дотронуться до моего плеча, но не стал.

– Я могу помочь вам сесть, но будет очень тяжело. Если подождете пару дней, станет легче. Выбор за вами.

– Хочу сейчас, – сказала я.

– Введу вам маленькую дозу, и попробуем. – Он что-то сделал с трубкой, присоединенной к моей руке. Я почувствовала слабый прилив, а потом зрение вновь оставило меня, а вслед за ним и все остальное. Обманул, сукин сын, подумала я, прежде чем провалиться в бессознательное. Опять.

Прошло еще много времени, прежде чем я смогла хотя бы какой-то период находиться в сознании. Наконец у меня стало получаться сидеть. Правда, чувствовала я себя при этом так, словно кто-то втыкал в мою голову шпильки, и долго терпеть это я была не в силах.

В тот день мне стало значительно лучше. Я сидела, улыбчивая медсестра родом из Восточной Индии подложила мне под спину подушки, и боль в голове достаточно утихла, чтобы я могла думать. Я смогла задать вопрос, мучивший меня эти несколько дней. Я облизнула сухие губы.

– Что со мной произошло?

– Не помните? – медсестра придвинула к кровати столик на колесах, дала мне пластиковый стакан с водой. Я сосредоточилась на своей руке, стараясь, чтобы она слушалась меня, не тряслась и держала стакан, чтобы я не промахивалась мимо стакана, как раньше, когда проливала всю воду на пол. На этот раз все получилось.

К тому времени как я смогла поднести стакан к губам и наслаждалась сладкой жидкостью, медсестра уже ушла. Лишь когда я успешно выпила всю воду, не пролив ни капли, и поставила стакан на стол, я вспомнила, что хотела задать вопрос. Если честно, я боялась ответа. Самым ценным во мне был мозг. Лучшая ученица в классе, во всяком случае до того, как начала бунтовать, я легко поступила в местный колледж, сдала все экзамены на высший балл и отправилась в университет, чтобы… что-то делать. Я забыла, чем, собственно говоря, заслужила ученую степень, и это так меня испугало, что я решила пропустить этот момент. Я помнила, что работа была сложной, что я избегала развлечений. Помнила, что это давалось мне с легкостью. Все, что я всегда считала само собой разумеющимся, – мой пытливый ум – мне отказывал.

Занавеска вновь зашуршала, но на этот раз вошел не врач, не медсестра, а человек в дешевом костюме. Во мне пробудились задремавшие было инстинкты. Я поняла, что это полицейский, раньше, чем он достал удостоверение.

– Вам не о чем беспокоиться, просто деловой визит, – сказал он. По-видимому, он изображал заботу: его лицо сияло, и всем своим видом он напоминал человека, только что пропустившего стаканчик после обеда. Мне он не понравился, но в этом не было ничего удивительного. Проводя больше времени в сознании, я начала вспоминать, кто я такая, и понемногу выяснила, что не особенно приятная личность. Он достал маленький блокнот.

– Вы здесь семь дней, верно?

Неделю? Это сильно меня удивило. Я почувствовала тошноту. Неделя, проведенная без сознания, не обещала ничего хорошего. Я не расспросила о своей травме – или травмах, – и никто не рассказал мне о них. Как только я осознала этот факт, он показался мне странным. Разве врачи и медсестры не обязаны сообщать? Хотя, может быть, и нет, если травмы тяжелые. Может быть, в таких случаях правила другие. Тяжелые травмы. Я попыталась сглотнуть ком в горле.

– Вы помните, что случилось прежде, чем вы здесь оказались?

Я решила, что лучше всего будет покачать головой и сказать – нет. У меня вырвался лишь слабый шепот, как будто я была тяжело больна. Как будто я была отважной героиней сопливого сериала. Умирающей, но прекрасной. Ха!

– Вы попали в катастрофу. Вы помните об этом?

– Нет, – ответила я. Мой голос окреп от ужаса. Глупого ужаса. Конечно же, я попала в катастрофу. Что еще могло со мной случиться? Это было очевидно, потому я и обеспокоилась. Почему эта мысль раньше не пришла мне в голову? Почему я вообще не задумалась над этим вопросом? И почему я, черт возьми, вообще ничего не помню?

– В автокатастрофу. Вы помните, как вели машину?

– Нет.

– Помните, куда ехали?

– Нет.

Он втянул воздух между зубами и что-то записал в маленький блокнот. Я поняла – он мне не верит.

– Не помню, – сказала я.

– Ну хорошо. Последнее из того, что вы помните?

– До того, как оказалась здесь?

Он кивнул. Выпендрежник.

Я стала вспоминать. Ничего. Пустота. Во мне поднялась паника.

Это неправда. Я вспомнила очевидное. Меня зовут Мина Морган. Я работала медицинским физиком. Вот блин. Я работала в больнице.

– Где я нахожусь?