Весь Мегрэ. Том 2

— Сам он не знал «J and J»: он играл только в цирке. Но у него есть уникальная коллекция афиш, программ и газетных вырезок о цирковых и мюзик-холльных семьях. Он вам точно скажет, что такой-то тридцатилетний акробат — сын такого-то воздушного гимнаста, женившегося на внучке человека, который работал партерным в силовом номере и в тысяча девятьсот пятом году надорвался в лондонском «Палладиуме».

Мегрэ рассеянно слушал и разглядывал фотографию на желтом глянцевитом листке. А не мог ли бы тот старик рассказать ему про это фото? Изображение было скверным, отпечатано с таким крупным растром, что с трудом можно было разобрать лица.

Два человека, оба молоды, худы. Отличало их только то, что у одного — скрипача — были длинные волосы. Мегрэ был убежден, что это тот, кто впоследствии стал Маленьким Джоном.

Второй был в очках и с жидкими волосами; хотя он был еще молод, у него уже появились признаки облысения; закатив глаза, он дул в кларнет.

— Да, конечно, закажите сосиски, — предложил Мегрэ, не давая времени Роналду Декстеру заговорить.

— Вы наверняка думаете, что я голодал всю жизнь?

— Почему?

— Потому что это правда. Я всегда был голоден. Даже когда у меня были деньги. Я никогда не зарабатывал столько, чтобы наесться вволю. Пожалуйста, верните, мне эту бумагу — я обещал своему другу, что принесу ее назад.

— Я сейчас отдам ее переснять.

— О, я мог бы добыть и другие сведения, но только не сейчас. Мне и так пришлось упрашивать своего друга, чтобы он немедленно разыскал этот проспект. Мой друг прикован к креслу на колесиках и в полном одиночестве разъезжает по своей квартире, заваленной бумагами. Он уверял, что знает людей, которые могли бы сообщить нам с вами нужные сведения, но не захотел сказать, кто они. Думаю, он просто их не помнит. Ему нужно порыться в своих завалах. Телефона у него нет. А так как выходить он не может, это затрудняет дело. Но вы не беспокойтесь. «Ко мне придут… Ко мне придут… — повторял он. — Есть еще артисты, которые помнят старика Жермена и которые с удовольствием приходят поболтать с ним в его берлогу. Между прочим, у меня есть старая знакомая — когда-то она танцевала на проволоке, потом была ясновидицей в номере иллюзиониста и кончила тем, что стала гадалкой. Она приходит ко мне по средам. Заглядывайте иногда и вы. Как только что-нибудь найду для вас, дам знать. Но вы должны сказать мне всю правду. Речь ведь идет о книге про кафешантаны, не так ли? Сейчас уже есть книга о циркачах. Меня разыскали, все выспросили, взяли бумаги, а потом, когда книга вышла, мое имя даже не было упомянуто».

Мегрэ понял, с кем имеет дело, понял, что такого человека нельзя торопить.

— Будете ходить туда каждый день… — сказал он Декстеру.

— Я могу сходить еще кое-куда. Увидите, я достану все сведения, которые вам нужны. Но мне придется попросить у вас еще небольшую сумму. Вчера вы дали мне десять долларов, и я поставил их вам в счет. Вот, посмотрите. Нет, нет, я хочу, чтобы вы посмотрели!

И он вытащил засаленную записную книжку, на одной страничке было нацарапано карандашом:

«Получен задаток по делу „J and J“: 10 долларов».

— Сегодня я попрошу у вас только пять, а то рискую слишком быстро растратить все деньги. Потом я уже не посмею просить у вас еще, а без денег не смогу вам помочь. Может, пять — это слишком? Тогда дайте четыре.

Мегрэ дал пять и, протягивая деньги, почему-то внимательно оглядел клоуна, Старое пальто, ядовито-зеленая лента вместо галстука… Насытившись, Декстер не стал веселее, но взгляд его выражал бесконечную признательность и покорность, в которой было что-то тоскливое, щемящее. Такой взгляд бывает у собаки, которая нашла наконец доброго хозяина и умоляюще смотрит на него, надеясь увидеть на его лице одобрительное выражение.

В эту минуту Мегрэ вспомнились слова капитана О'Брайена. Вспомнился ему и старик Анджелино, который сегодня утром, как обычно, вышел на прогулку и был подло убит.

Мегрэ спросил себя, имеет ли он право…

Это продолжалось всего миг — мгновенное колебание. Ведь он навлекает на старого клоуна опасность.

«А вдруг его убьют?» подумал Мегрэ.

Ему припомнился кабинет в «Сент-Рейджи», разрезной нож, сломавшийся в нервных пальцах Маленького Джона, потом Мак-Джилл, который в баре рассказывал американке про Мегрэ.

Никогда еще, начиная расследование, он не находился в таком неопределенном, почти анекдотическом положении. Честно говоря, никто не поручал ему ничего расследовать. Даже старый г-н д'Окелюс, который был так настойчив в Мен-сюр-Луар, вежливо попросил его вернуться во Францию и не совать нос в чужие дела. Даже О'Брайен…

— Буду у вас завтра примерно в это же время, — сообщил Роналд Декстер, берясь за шляпу. — Не забудьте, пожалуйста, что рекламу я должен вернуть.

«J and J»…

Мегрэ остался один на какой-то неведомой улице и довольно долго блуждал с трубкой в зубах, засунув руки в карманы, пока наконец не увидел огни знакомого бродвейского кинотеатра; эти огни указали ему дорогу.