Весь мир окрашен в желтый

Каждый раз, возвращаясь домой, я не упускал шанса поиграть с сыном. Из-за частой работы видел я его редко и не мог до конца насладиться его компанией. Лине было тяжело, но она справлялась. Ника и Элис всегда были рядом – они помогали.

Как-то в гости к нам пришла семья господина Гримальди. Ник долго играл с Николасом. Вот они двое… Можно сказать, я назвал сына в честь этого мальчика, которого когда-то спас.

Ник и Ник…

Ник был без ума от Николаса – не упускал шанса подержать его на руках.

Николас рос. Шли годы.

Я наконец закончил учебу в институте и теперь работал. Официально работал. Стал ординатором педиатрического отделения. Там были другие дети, но они не могли сравниться с ним – с мои Николасом.

Он был красивый. Очень.

Мой нос. Ее глаза. Мои уши. Ее подбородок. Темные волосики…

Какого это быть отцом?

Трудно.

Конечно, ничто не сравниться с такой серьезной профессией, как мать…

Но отец – не мать. Вернее… как тут сказать? Я не хотел становиться для сына чем-то вроде парка аттракционов и доброго дядюшки, который все разрешает.

Я хотел стать для него отцом.

Настоящий.

Примера для подражания у меня не было, а, значит, дело обстояло трудней. Приходилось учиться самому. С чистого листа.

И скажу открыто: взрывать миры и путешествовать в другие легче, чем быть родителем.

Со стороны кажется все просто: ты отец, это – твой ребенок – играйте. Кормишь, ухаживаешь, как-то воспитываешь. Прямо домашний котенок какой-то!

Нет!

Это очень сложно!

Когда сам окунаешься в этот мир родительских забот, то натыкаешься на такие мелочи и такие трудности о существовании которых даже не подозревал!

И главное – у тебя только одна попытка. Ты не можешь ошибиться.

Ребенок только один.

Он – твое будущее.

Он – продолжение тебя самого.

Он – твое отражение.

Я хотел, чтобы Николас был счастлив. Это вполне естественное желание – понятное дело.

Сначала я стремился к тому, чтобы счастлива была Лина – и она счастлива. Сейчас у меня новая цель – сделать счастливым сына.

Он рос.

Вот он сказал свое первое слово: «папа».

Вот он ползает.

Вот он смеется.

Вот его отучили от соски – вообще ее в рот не совал.

Вот он начинает ходить.

Вот он бегает на короткие дистанции.

Начинает говорить…

Ой сын. Мой малыш. Мой Николас.

Ты даже не представляешь, как ты особенный.

И в один день случилось нечто.

Этого не ожидал никто. Ему было уже четыре. Мы гуляли в парке. Была осень. И Николас прыгал через маленькие лужицы. Мы с Линой шли за ним следом.

А потом… один прыжок.

И Николас исчез.

Он… он снова появился перед нами, но весь мокрый.

Он прыгнул.

Его никто не учил. Он все сделал сам. Уже родившись, он умел прыгать…

Мы понимали, что это не могло закончиться просто.

Николаса пришлось прятать. Нельзя было допустить, чтобы Марсель узнал об этом. У Ника не было учителя – он все делал сам.

В шесть лет он свободно ускорял и останавливал время. Сам прыгал. Периодически заглядывал в наши с Линой мысли.

Мы его воспитывали.

Пришлось все объяснить.

Мы ему все рассказали, и он дал слово, что не будет больше этого делать, лишь бы мы больше не тревожились. А мы не могли не тревожиться!

И конечно мы никому об этом не рассказали.

Никто не знал о тайном даре Ника, кроме меня и Лины.

Был ли у него прикладной материал? Может быть… Слишком рано он начал говорить. Слишком рано он начал ходить. Слишком рано он начал читать. Слишком рано он начал прыгать…

Я не знал правда это или нет, но сказал Лине:

– Я думаю, что у Николаса есть прикладной материал – способность быстро обучаться всему, что ему необходимо.

– Вот почему запрещены браки между прыгающими… Дети рождаются с способностями. Они могут не контролировать свою силу.

– Но все рождаются с этими способностями. Это умеют все, но мало, кто знает, как, помнишь?

– Да, но, похоже, что уже обученные родители способны произвести на свет обученное дитя.

– Это он. Наш Николас.

– Он должен быть в безопасности!

– Не волнуйся, Лина, я его защищу.

Я дал это обещание в тот день. И сам перед собой поклялся его исполнить!

Что бы ни произошло – Николас будет в безопасности… Все будет хорошо.

А жизнь тем временем шла своим чередом. Николас рос, заводил своих друзей. Все чаще бывал на улице. Вот он уже вышел из детского садика и пошел в школу.

Какой же это был ответственный момент!

Но с другой стороны… у него впереди еще вся жизнь, а это только школа. Всего лишь школа, где дети перевоспитываются порой раз и навсегда.

Николас был хорошим мальчиком – не мог им не быть. Он совсем не прыгал, не производил манипуляций со временем, и в голову ни к кому не лез – словом, делал все. Как мы ему велели.

Даже я сам перестал давно прыгать.

Некогда было, но я знал, что нужно.

Лина тоже не прыгала.

Как странно… Приходиться скрывать две тайны. От Марселя – Лина умеет прыгать. От всего мира – мой сын умеет все.

От этого мне становилось как-о не по себе. Знаете, Марселя я так и не видел с того самого дня! Удивительно!

Он исчез на целых семь лет!

Леди Анна и господин Гримальди говорят, что все спокойно.

Мне показало, что теперь можно жить в полной безопасности и спокойствии. Нам ничего не угрожает. Хорошо… Это самое главное.