Весь мир: Записки велосипедиста

Другой художник, Франсис Алиис, живущий в Мексике бельгиец, заплатил пяти сотням перуанцев, чтобы те, взяв лопаты, выстроились в длинную линию и начали бросать песок. Шаг за шагом продвигаясь вперед, они работали, перерывая огромную дюну, лежащую в пустыне к югу от Лимы. Теоретически, эта длинная цепочка работников передвинула весь этот песчаный холм на несколько метров, неуловимо для глаза. «Максимум труда — минимум результата»: слоган, подытоживший все их усилия.

Как мне кажется, эти работы в некотором смысле посвящены двум основным темам: эксплуатации местной рабочей силы и пропасти между богатыми и бедняками, существующей во множестве стран Латинской Америки. Переход денег из рук в руки ради выполнения абсурдных или заведомо нелепых действий отчасти смешон, но окрашен в явственно печальные тона. В контексте художественной выставки он шокирует, но в повседневной жизни мы научились не замечать его: на улицах люди то и дело занимаются утомительным, скучным трудом ради смехотворных сумм. Выставка немного напомнила мне о «боях бомжей»: по слухам, в Лос-Анджелесе молодежь забавлялась тем, что платила бездомным обитателям трущоб за драки друг с другом, а потом распространяла видеозаписи «поединков». Подобное отношение к людям унижает их достоинство, оскорбляет их; наконец это попросту грубо. Попытки заработать хоть немного денег, ковыряя лопатами песок или запоминая бессмысленную фразу, уничижают этих людей, но едва ли настолько оскорбительны, как драка за гроши.

«Работа», за которую платят художники, может показаться нелепицей, но она безвредна. Эти произведения провокационны — по-своему, в некоем вывернутом наизнанку смысле. Как поэтичный ответ социальным и финансовым обстоятельствам, эти работы кажутся творением интуиции, инстинкта — но, попадая на выставку, в ярко освещенную галерею или нью-йоркский музей, они поднимаются на новый смысловой уровень. Когда миллиардеры покупают или продают произведения искусства, посвященные эксплуатации беднейших классов, наслоение значений и контекстов уже не совсем то же, какое имел в виду художник.

Святой заступник безработных

Я выезжаю из центра города. Особого маршрута у меня нет. Проехав немного, я натыкаюсь на ферия — деревенский базарчик: в данном случае, это маленький фестиваль под открытым небом, посвященный гаучо и культуре сельских районов страны. Он проходит на небольшой площади на окраине. По пути я проезжаю мимо выстроившейся очереди. Видна только сама линия, не имеющая ни четкого направления, ни конца: просто множество людей в терпеливом ожидании чего-то, время от времени продвигающихся к своей цели на несколько шагов. Чего именно все они ждут, остается неясным. Очередь настолько длинная, что пропадает из виду; ее начало настолько далеко, что его просто не видно. Очередь тянется вдоль нескольких городских районов, пересекает улицы и площади. Она вроде бы исчезает вовсе, чтобы затем неожиданно возникнуть снова. Ее длина не меньше четырех километров. Как мне сказали потом, полмиллиона человек собрались здесь, чтобы увидеть святого Каэтано — покровителя безработных. Ему молятся люди, когда хотят найти работу, и сегодня отмечается его день. Все подступы к церкви, где находится святой, перекрыты полицейскими. Люди приходят, чтобы просить о работе, о заработке. Некоторые приносят несколько пшеничных колосьев, выкрашенных яркими фломастерами, чтобы потом унести их домой на память о своем паломничестве, другие уходят с пустыми руками.

Сам себе рекламный щит

Девушки из всех крупных городов Аргентины, которые я посетил в этом году, все как одна носят чрезвычайно тесные джинсы из эластичной ткани. Словно брачный сезон в разгаре и нам, иностранцам, позволено присутствовать при свадебном ритуале гигантских масштабов. Эти джинсы, облегающие как вторая кожа, — их роскошное оперение, призванное привлекать взгляды. Местные парни делают вид, что ничего не замечают. Но как можно не замечать настолько очевидных попыток привлечь внимание? Сохраняя невозмутимость, мужчины играют в сложную игру «я ничего не вижу». Эта гонка — явные сигналы и кажущееся безразличие в ответ — продолжается и продолжается. Красиво, хотя создающееся напряжение должно быть невыносимым.

Очевидно, в Аргентине больше женщин, чем мужчин, что может отчасти объяснить происходящее: подобный перекос требует от местных женщин прилагать больше усилий в поиске партнера, чем в других странах, поэтому они вынуждены соревноваться за мужское внимание. По крайней мере, такое объяснение дал бы Дарвин.

Думаю, что-то подобное происходит и в Лос-Анджелесе, хотя и в немного другом контексте. Не имею понятия, каков там баланс «женщины-мужчины», но подозреваю, что, поскольку в этом городе люди редко входят в тесный контакт друг с другом (обычно они изолированы от других физически, находясь на работе, дома, в автомобилях). им приходится производить немедленное и сильное впечатление на противоположный пол и соперников, едва возникает возможность. Сдержанность в такой ситуации излишня.