Весь невидимый нам свет

– Дверь закрыть? – спрашивает Франсис.

– Да, пожалуйста.

Щелкает «собачка». Аквариумы булькают, женщина напротив шумно втягивает воздух, и резиновые кружки, приклеенные к ножкам ее табурета, скрипят по полу. Мари-Лора находит пальцами углы дома, скаты крыши. Как часто она держала его в руках!

– Это сделал мой отец, – говорит она.

– Вы знаете, как этот домик попал к моему брату?

Все кружится, закладывает вираж по комнате, затем возвращается в сознание Мари-Лоры. Мальчик. Макет. Открывали его? Не открывали? Внезапно она ставит домик на стол, будто обжегшись.

Женщина, Ютта, наверняка пристально на нее смотрит. И произносит, словно извиняясь:

– Он забрал его у вас?

Со временем, думает Мари-Лора, непонятные события либо запутываются еще больше, либо проясняются. Мальчик трижды спас ей жизнь. Первый раз, когда не разоблачил Этьена, хотя должен был. Второй – когда убрал фельдфебеля. И третий, когда вывел ее из города.

– Нет, – отвечает она.

– В то время, – говорит Ютта, явно не в силах подобрать нужных французских слов, – трудно было быть хорошим.

– Я провела с ним день. Даже меньше.

– Сколько вам было тогда лет? – спрашивает Ютта.

– Во время осады – шестнадцать. А вам?

– Пятнадцать. К концу войны.

– Мы все повзрослели раньше, чем стали взрослыми. А он?..

– Он погиб, – отвечает Ютта.

Ну конечно. В историях про войну все бойцы Сопротивления – решительные мускулистые герои, способные собрать автомат из канцелярских скрепок. А все немцы – либо богоподобные блондины, взирающие из открытых танковых люков на разрушенные города, либо похотливые маньяки, пытающие еврейских красавиц. Тому мальчику просто не осталось места в общей картине. Он был почти неощутим, как будто рядом с тобой – перышко. И все же его душа светилась глубочайшей добротой, ведь правда же?

Мы собирали ягоды в Рурской области. Мы с сестрой.

– У него были руки меньше, чем у меня, – говорит Мари-Лора.

Женщина прочищает горло.

– Он всегда был слишком маленький для своих лет. Но обо мне заботился. Ему трудно было не делать того, чего от него ждали. Я понятно говорю?

– Да, да.

Аквариумы булькают. Улитки едят. Сколько, наверное, мучений пережила эта женщина… А домик? Получается, что Вернер зашел за ним обратно в грот? Остался ли камень внутри?

– Он сказал, – говорит Мари-Лора, – что вы с ним слушали передачи моего дядюшки. Что вы ловили их в Германии.

– Вашего дядюшки?..

Мари-Лора гадает, какие воспоминания крутятся в голове у женщины, сидящей напротив нее. Она собирается ответить, но тут в коридоре слышатся шаги. Макс пытается что-то сказать по-французски. «Нет-нет, – смеется Франсис, – не „в заде“, а „сзади“».

– Извините, – говорит Ютта.

– Детская рассеянность-то нас и спасает, – со смехом отвечает Мари-Лора.

Открывается дверь и Франсис спрашивает:

– Все в порядке, мадам?

– Да, Франсис. Можете идти.

– Нам тоже пора, – говорит Ютта и задвигает свой табурет под стол. – Я хотела бы оставить вам домик. Лучше он будет у вас, чем у меня.

Мари-Лора упирается ладонями в стол. Она представляет, как мать с сыном проходят в дверь, маленькая рука зажата в большой.

В горле у нее стоит ком.

– Подождите, – зовет она. – Когда дядя после войны продавал дом, он съездил в Сен-Мало и забрал единственную сохранившуюся запись моего деда. Про Луну.

– Я помню. И про свет? На обратной стороне.

Скрип половиц, бульканье аквариумов. Шуршание улиток по стеклу. Деревянный домик между ладонями.

– Продиктуйте Франсису свой адрес. Запись очень старая, но я ее вам отправлю. Максу должно понравиться.

Бумажный самолетик

– И Франсис сказал, там сорок две тысячи ящиков с сушеными растениями, а еще он показал мне плезиозавра и клюв исполинского кальмара…

Гравий хрустит под ногами. У Ютты кружится голова, так что она должна прислониться к дереву.

– Mutti?

Темнота перед глазами медленно проясняется.

– Я просто устала, Макс. Вот и все.

Она разворачивает карту и пытается сообразить, как им вернуться в гостиницу. Машин мало. Почти каждое окно, которое они минуют, вспыхивает голубыми отсветами телевизора. Именно отсутствие тел, думает Ютта, позволяет нам забыть. Трава и дерн запечатывают их накрепко.

В лифте Макс нажимает кнопку шестого этажа, и они едут вверх. Ковровая дорожка в коридоре – малиново-бурая река, расчерченная золотыми прямоугольниками. Ютта отдает Максу ключи, он некоторое время возится с замком, потом распахивает дверь.

– А ты показала тете, как открывать домик, Mutti?

– Думаю, она и без меня знает.