Весь шар земной...

«Идешь, бывало, медленно по тихим вымершим улицам и смотришь в землю, покрытую мелкой галькой, точно узорчатым полом… Вот блеснул интересный черепок, вот бусинка, вот монета, а там дальше — что-то зеленое, какой-то нефритовый предмет… Осторожно откапываешь руками находку и долго любуешься ее оригинальными гранями и странной незнакомой формой… Всякая новая вещица, появившаяся на свет из песчаных недр, вызывает в человеке необыкновенную радость и возбуждает у прочих спутников желание вести раскопки особенно интенсивно».

Хара-Хото щедр. Находок много. И вот ведь как устроен человек: обилие создает ощущение однообразия — сегодня много и завтра много. Приходит пресыщение. Для людей, не умудренных в археологии, вещицы кажутся схожими, одинаковыми. И как определить ценность какой-нибудь рукописи, если ты не можешь сказать, на каком языке она написана, о чем в ней речь?

Но когда раскопки начинают уже наскучивать, Хара-Хото неожиданно приоткрывает еще одну свою тайну.

В стороне от города стоит одинокий субурган. Его обследование все откладывается. А он-то и скрывает главный клад, один из тех, находка которых обычно вызывает волнение во всем ученом мире.

Субурган — он войдет в историю как «Знаменитый» — что называется, набит всяческими сокровищами. Не отдельные рукописи, а целая библиотека, удивительное собрание книг в прекрасно сохранившихся обложках, сотни свитков, живописные изображения на холсте, шелковой материи и бумаге, гобелены, керамика, фарфор, множество статуэток… И тут же «хозяин» всего этого: скелет в сидячем положении. Впрочем как определят позднее специалисты, исследовавшие череп, это «хозяйка», особа, вероятнее всего принадлежавшая к знатному роду.

Найденное в субургане превосходит все, что удалось обнаружить до той поры. Рукописи должны заговорить, приоткрыть завесу над тайнами пустыни, над историей загадочно исчезнувшего народа, оставившего непонятные письмена!

Месяц в жаре, когда песок обжигает, в грязи и пыли, проникающей всюду, в тяжелейшем труде с утра до ночи вымотал людей. И все же они покидают Хара-Хото с сожалением. Особенно Козлов. «По мере удаления экспедиции от мертвого города, мною все более овладевало чувство безотчетной грусти; казалось, среди этих безжизненных развалин осталось что-то близкое и дорогое мне, с чем впредь будет неразрывно связано мое имя, что-то, с чем больно было расставаться… Много, много раз оглядывался я на подернутые пыльным туманом исторические стены крепости и, прощаясь со своим седым и древним другом, с каким-то странным чувством сознавал, что теперь над Хара-Хото сиротливо возвышается лишь один древний субурган, тогда как другой неизменный товарищ его безвозвратно погиб — уничтожен пытливостью ума человека…»

Думает ли в эти минуты путешественник о том, чтобы когда-либо снова вернуться в Хара-Хото?

Его книгу, где рассказано об открытии мертвого города, заключат строки о возможности нового путешествия, в котором он должен выполнить последний из заветов Пржевальского, своего великого и дорогого учителя.

Нет, это не Хара-Хото.

Это Тибет, его столица Лхаса. Маршрут, в самом начале которого оборвалась жизнь Пржевальского.

*

Караван Козлова был еще где-то в Монголии, а в Петербург уже летели отовсюду запросы о Хара-Хото.

Первую партию находок разобрали. Востоковеды могут сказать самое главное. Козлову удалось обнаружить один из городов тангутского государства Си-Ся. Это сильное государство существовало с конца первого тысячелетия нашей эры до походов Чингисхана. Тангуты строили крепости и города. У них была своя самобытная культура, своя письменность.

Но памятники этой письменности почти не сохранились.

На воротах в местечке недалеко от Пекина ученые обнаружили надписи на шести языках. Пять из них прочли, язык шестой был никому не известен. На пяти языках повторялись буддийские заклинания. Можно было предположить, что шестая надпись — те же заклинания. Но на каком языке?

Возникло предположение, что надпись принадлежит предкам маньчжуров.

Однако позднее нашли образцы их письменности: никакого сходства с надписью на воротах.

Но вот в одном из китайских сочинений по истории денег обнаружили описание монеты тангутского государства Си-Ся. Знаки оказались сходными с теми, из которых состояла шестая надпись на воротах под Пекином.

Тогда вспомнили об одной каменной стеле. Рядом с китайским текстом на ней была выбита надпись на неведомом языке. Теперь можно было уверенно сказать, что это письмена тангутов.

Наконец, в самом начале нашего столетия в Пекине случайно наткнулись на книгу с такими же письменами. Французский китаевед Морис сумел расшифровать значение примерно трехсот знаков.

На этом все и кончилось. Надпись на воротах, монета, стела, небольшая книга, вернее, отрывки из нее — слишком мало для того, чтобы по-настоящему воскресить неведомый язык.

И вдруг — потрясающие находки в Хара-Хото. Сначала рукописи, потом известия о целой библиотеке. И она уже на пути к Петербургу!