Весь Шерлок Холмс

На третий день после получения письма отец поехал навестить своего старого друга майора Фрибоди, который командует одним из фортов Портсдаун-Хилл. Я был рад, что он уехал: мне казалось, что вне дома он подвергается меньшей опасности. Но я ошибся. На второй день после его отъезда я получил от майора телеграмму с просьбой немедленно приехать. Отец свалился в один из глубоких меловых карьеров, которыми изобилует местность, и лежал без чувств, с проломленным черепом. Я поспешил к нему, но он умер, не приходя в сознание. По-видимому, он возвращался из Фэрема в сумерки, а так как местность была ему незнакома и меловые карьеры ничем не огорожены, дознание, не колеблясь, вынесло вердикт: «Смерть от несчастного случая».

Я тщательно изучил обстоятельства его смерти, но не мог обнаружить ничего, что указывало бы на убийство. Отца не ограбили, на его теле не было никаких признаков насилия, дознание не обнаружило никаких следов, на дорогах не было замечено никаких подозрительных лиц. Но нужно ли говорить, что я потерял покой и был почти уверен, что отцу подстроили ловушку.

При таких мрачных обстоятельствах я вступил в права наследства. Вы спросите меня, почему я не отказался от него? Отвечу: я был убежден, что все наши несчастья каким-то образом связаны с давними событиями в жизни моего дяди и что опасность будет угрожать мне, где бы я ни находился.

Мой бедный отец скончался в январе 85-го года; с тех пор прошло два года и восемь месяцев. Все это время я мирно прожил в Хоршеме и начал уже надеяться, что это проклятие не тяготеет над нашей семьей после гибели старшего поколения. Однако я слишком рано успокоился: вчера утром меня постиг такой же удар, какой постиг моего отца.

Молодой человек вынул из жилетного кармана смятый конверт и, повернувшись к столу, высыпал на него пять маленьких сухих зернышек апельсина.

— Вот конверт, — продолжал он. — Почтовый штемпель — Лондон-восточный. Внутри те же слова, которые были в письме, полученном моим отцом: три буквы «К», а затем «Положите бумаги на солнечные часы».

— Что вы предприняли? — спросил Холмс.

— Ничего.

— Ничего?

— По правде говоря, — проговорил он, закрыв лицо тонкими белыми руками, — я почувствовал себя беспомощным, как жалкий кролик, к которому подползает змея. По-видимому, надо мною тяготеет какой-то непреодолимый рок, от которого не спасут никакие предосторожности.

— Что вы говорите! — воскликнул Шерлок Холмс. — Нужно действовать, иначе вы погибли. Только энергичные меры могут вас спасти. Не время предаваться отчаянию.

— Я заявил в полицию.

— Ну и что же?

— Инспектор выслушал мой рассказ с улыбкой. Я убежден, что он считает эти письма чьей-то злой шуткой, а причиной смерти моих родных, как установило дознание, — несчастный случай, никак не связанный с этими предупреждениями.

Холмс потряс кулаками.

— Невероятная тупость! — воскликнул он.

— Впрочем, ко мне приставили полицейского, который постоянно дежурит в моем доме.

— Он пришел с вами сейчас?

— Нет, ему приказано находиться в доме.

Холмс снова потряс кулаками.

— Раз уж вы пришли ко мне, почему вы не пришли сразу? — спросил он.

— Я не знал… Я только сегодня поделился моими опасениями с майором Прендергастом, и он посоветовал мне обратиться к вам.

— Ведь прошло уже два дня, как вы получили письмо. Почему же вы не начали действовать? У вас есть еще какие-нибудь данные, кроме тех, которые вы нам сообщили? Какие-нибудь важные подробности, которые могли бы нам помочь?

— Есть одна вещь, — сказал Джон Опеншо. Он пошарил в кармане, достал лист выцветшей голубой бумаги и положил его на стол. — Помнится, что в тот день, когда дядя жег документы, я заметил, что необгоревшие края бумаг, лежавших среди пепла, были такого же цвета. Этот лист я нашел на полу в комнате дяди. Очевидно, он случайно отлетел в сторону и таким образом уцелел. Кроме упоминания о зернышках, я не вижу в этой бумаге ничего, что могло бы нам помочь. Я думаю, что это страница из какого-то дневника. Почерк, несомненно, дядин.

Холмс передвинул лампу, и мы оба нагнулись над листком бумаги. Судя по неровным краям, ой был вырван из записной книжки. Наверху была надпись: «Март 1869 года», — а внизу следующие загадочные заметки:

«4-го. Гудзон явился. Прежние убеждения.

7-го. Зернышки посланы Мак-Коули, Парамору и Джону Свейну из Сент-Огастина.

9-го. Мак-Коули убрался.

10-го. Джон Свейн убрался.

12-го. Побывали у Парамора. Все в порядке».

— Благодарю вас, — сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему посетителю. — Теперь нельзя терять ни минуты. Мы даже не можем тратить время на обсуждение того, что вы мне рассказали. Вам нужно не медленно вернуться домой и действовать.

— Что я должен сделать?