Читаем Весь свет 1981 полностью

Весь свет 1981

Гюнтер Бруно Фукс , Иван Балабанов , Ивен Гвин Уильямс , Уве Бергер , Хедли Смит

ЛЕНИНВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ ВРОВЕНЬ,ПРОСТ КАК НЕБО И ЗЕМЛЯ,ПУСТЬ НАВЕЧНО В НАШЕЙ КРОВИКРОВЬ ЕГО ТЕЧЕТ, ЗВЕНЯ!В час, когда уснет природа,Птица, зверь и человек,Стих мой грубый, как колода,Не подымет тяжких век.Иглы трав буравят землю.В небе — мутный лунный зрак.Тьма и мрак весь мир объемлют,Мир объемлет тьму и мрак.В час, когда слепые тениПляшут в ветровой гульбе,Как сквозь хаоса сплетенье,Продираюсь я к тебе.…Потускневшие портреты.Тыщи лиц, имен, людей.Как сыскать теперь приметыТех простых великих дней?Где ты, клена лист зеленый,Что глядел в симбирский дом,Где, над книгами склоненный,Гений занят был трудом?Где ты, лампа в тихом доме,Где была ему виднаВся земля как на ладониИз полночного окна?…На незримом небосклоне —Вдох родившегося дня…Пусть навечно в нашей кровиКровь твоя течет, звеня!Знай же: не во имя культа —Ради будущих временВысекает лик твой скульптор,Чей резец уж раскален.ПОЭМА, ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД, —НАПЕВ — КАК МОЛНИЯ БЬЕТ!О ВЕЧНОМ ПОЮ ЧЕЛОВЕКЕ —НЫНЕ, ПРИСНО, ВОВЕКИ.РАССИЯЛАСЬ НАД ПЛАНЕТОЙСИНЬ, СИНЬ, СИНЬ.СТАРЫЙ МИР,ВО ИМЯ СВЕТА —СГИНЬ,СГИНЬ,СГИНЬ!

* * *

ИСТОРИЯ РАСПАХНУТА —Да, да, да, —«Аврорушкой», «Авророю»Навечно, навсегда!Мир продажный, мир торгаший,Потолкуем мы с тобой:Все на битву с силой вражьей!Кровососам — смертный бой!Чтобы твой барыш растленный,Пустомельство, мишураСотряслись по всей вселеннойНашим дерзостным «Ура!»,Ты мелодьей соловьинойОхмуряешь простачков,Но сочится яд змеиныйИз твоих пустых зрачков.Товарищ, ты вон тех еще покличь —Ведь скоро будет выступатьИльич!«От голодных и холодных,Тех, кто вечно угнетен,Мы орем мильоном глотокИзо всех глубин временВсем — распутинскому сброду,Своре шлюх, тузов, господ:«Расступись! Даешь свободу!Спину гнуть устал народ!»Мы грядем лавиной грозной,Путь тернист и каменист, —Но взойдет рубинозвездный,Засверкает коммунизм!»

* * *

Смеркалось. Лампа на крылечке светит.Трепещет в мед упавший мотылек.Хлеб, масло в круге золотистом.Вечер венчают ваши песни.Сколько летМинуло с той поры невозвратимой…О, как вы были молоды тогда!НАС ВЕНЧАЛИ НЕ В ЦЕРКВИ,НЕ В ВЕНЦАХ, НЕ С СВЕЧАМИ;НАМ НЕ ПЕЛИ НИ ГИМНОВ,НИ ОБРЯДОВ ВЕНЧАЛЬНЫХ.ВЕНЧАЛА НАС ПОЛНОЧЬ СРЕДЬ МРАЧНОГО БОРА!..Ты начинал неторопливо: «БОГВСЕСИЛЬНЫЙ, БОГ ЛЮБВИ».Как вдохновенноЗвучала ария,И ночь к ней припадалаЦветов нектаром, запахами трав.Затем вы с Олей принимались петьДуэтом: «НЕЛЮДИМО НАШЕ МОРЕ».Все выше брали, выше…Благодать!И чудилось,Что песня Русь подъемлетК счастливым и печальным берегамГрядущей жизни…НО ТУДА ВЫНОСЯТ ВОЛНЫТОЛЬКО СИЛЬНОГО ДУШОЙ!..СМЕЛО, БРАТЬЯ!БУРЕЙ ПОЛНЫЙ,ПРЯМ И КРЕПОК ПАРУС МОЙ!Прохлада. На крылечке лампа светит.Трепещет мотылек, упавший в мед.И смутно звезды на клавиатуреМерцают…Мама, мама, не грусти.Сыграй мне наше русское, родное,Давай припомним «Степь да степь кругом…»О ямщике, в степи глухой замерзшем…Жаль, Оленька уж больше не споет.Так рано, господи, ушла, так рано…Навеки…Мама, милая, не плачь.

* * *

Той осенью дороги всей планеты,Утопшие в пыли тысячелетий,Подрагивали, как листы осин.Земля качалась на весах Фемиды.Все былоКак до сотворенья мира.До нас.До не родившихся на свет.Еще окрест дымилась и алелаКровавая чреда ужасных битв.О, десять миллионов убиенных!Десятикратно десять миллионовСтрадающих!..Но молоху войныВсе было голодно, —И тут на сценуИсторииНежданно вышелОн.В ту осень,В середине октября,Он появился тайно в Петрограде.На кепке — иглы хвои:ПробиралсяСквозь сумрачные финские леса.Мир тихо утопалВ болоте мертвомОкопов.Мир устал от ожиданья,Но вдруг взревело:«Братья! Зимний взят!»Догорели язычкиСвечечек за генералов,Досветили огонькиЗа плешивых чинодралов.До небес — возмездья рокот.Толстосумы не спасутНи кадетских лжепророков,Ни эсеровских иуд!Не укроет заграницаГадов, пивших нашу кровь!Вокруг Дворцовой площади кружитсяНадежда наша, Вера и Любовь.

* * *

ПОСЛЕДНИЙ ОБЛИК ТВОЙ ЗАПЕЧАТЛЕЛХОЛОДНЫЙ МРАМОР.Я СМОТРЮ, БЛЕДНЕЯ,НА ОЧЕРТАНЬЯ ГУБ ТВОИХ.СЛОВАДАВНО УЖЕ ВСЕ СКАЗАНЫ.ОДНАКОЯ ПОВТОРЮ:ЗНАЙ, ЭТО ТЫ, БЕССМЕРТНЫЙ,В НАС ЭРУ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ ОТКРЫЛ.

* * *

По Петербургу — грязные следыОсенней тьмы, размытой полнолуньем,Размолотой, как в мельнице.За Охтой —Поют, печалясь, о судьбе девичьей.Грохочет конка.Как слепая птица,Дождь мечется меж черных крон дерев.Под фонарями проплывают шубкиВоздушных барышень.Серебряная сабляЧесть отдает нижайше.ТуалетыПрекрасных дам в покоях изумрудныхДомов игорных — точно шлейфы фей.Сверкание призваний и признаний.Осколки судеб. Выкрики. Игра.И шепот надо всеми сатанинский:«Сумей и ты в историю вползти».По Петербургу — осень с зябким птичьимДождем. Нева сверкает, отражаяЦилиндр и чье-то бледное лицо.Как баржу на буксире,За собоюМы тащим груз судьбы…Свалилась крысаС причала. Вдруг откуда-то приползПрогнивший запах апельсинов.В полночьВсе улицы уже полным-полныТелами падших ангелов. ТрепещутЕще крыла, еще душонка бродитВ саду Эдемском.— Ангелочек!— Ой! —Отчаянье в трактирах хлещет водку.Спасенье щиплет траву в небесахИ пьет нектар бессмертья,ЗабываяЮдоль скорбей, земной горчащий прах…Осенний Питер. Близится конецСтолетья. Именитые персоныПолны решимости объять все благаЗемли и неба. Эти господаСожрут и совесть, и жестокий призракРаскаянья.Восстань же против злаС народной ратью…Там, за Волгой, жизнь —Как ржанье скакунов огненногривых,Оседланных луною.Лишь однаждыДано тебе прозреть, но — навсегда.Проснулся мокрый колокол.МарксистУльянов ест блины, светло смеется.Чай золотится. Мельница временДомалывает век.А грузный Питер,Как якорь, тускло светит на бортуДержавного дредноута — России.Прогнивший мир,Пробил твой смертный час!

* * *

Сначала вдоль Невы, а возле Охты —Свернуть домой. А Надя так близкаИ так нежна. Ей чудится во мракеЗловещий шепот.Брат казнен. Над братомТрава растет.Остался микроскоп.И порванная нить судьбы. Запомни:Отныне мы пойдем другим путем.Другой стезей. Вот только маму жалко:Ее еще такое в жизни ждет.Мы знаем их, крикливых либералов.Скулящих трусов, воющих воследНемногим смельчакам.Мы знаем мямлей,Страшащихся навлечь сановный гнев.И старенький учитель не заходитСразиться в шахматы. Его понять легко.Боится пересудов… Вы, Надежда,Не можете представить,КаковоТогда нам было с мамой. Кто захочетС семейкой арестанта чаевать?Вот и сидим одни у самовара.Бесцельность слов. Пустыня. Пустота.Нельзя впадать в унынье.Свищет плетьНад нашею судьбой, как будто свищетЮродивый.На всех устах — печать.Лишь блеянье баранье либералов.Когда ж мы поумнеем, черт возьми!— Да, кстати, вам не холодно, Надежда?— Нет, вроде ничего…Над ПетербургомВо всей красе луна. Помедли, время!От нежности кружится голова.И все короче шаг. Молчанье. Ветер.Тебе немногим больше двадцати.И в жилах — гул непрожитых столетий…Ночь. Подгулявший жалостно поет.Ах, Русь моя… Я от отца узналЕе историю…Вы слышите, какоеУ Стеньки Разина отходчивое сердце…

* * *

НАДХРИПЕНЬЕМ ВЗБЕСИВШИХСЯ ЗВЕЗДНЫХ ДРАКОНОВ,НАДЯЗЫЧЕСКОЙ КРОВЬЮ ЗАБЫТЫХ БОГОВ,НАДВЕКАМИ ПРОКЛЯТИЙ, СТРАДАНИЙ И СТОНОВ —ТЫ —ЦВЕТУЩЕЕ ДРЕВО ГРЯДУЩИХ ВЕКОВ.ГДЕЖЕСТОКО РАЗБИТЫХ МЕЧТАНИЙ КАМЕНЬЯ,ГДЕЗВЕРЕЕТ БЕЗВЕРЬЕ, ГДЕ ВЫХОДА НЕТ,ГДЕОТРАВА СОМНЕНЬЯ, ГДЕ УЖАС ЗАБВЕНЬЯ, —ТЫ —НА ТЬМУ ОБРЕЧЕННЫМ ЖИВИТЕЛЬНЫЙ СВЕТ.Тюремный мрак… Ты получаешь книгиИ письма, писанные молоком:Разрезав на полоски, окунаешьВ горячий чай — и словно из темницыЯвляются на свет слова друзей.Слова друзей… Они, как куполаВасилия Блаженного, навекиВрастают в сердце арестанта.Эх,Дубинушка…

* * *

Глазок в дверях — бессонный страж порядка.В тебя впились тюремные глазки.Чуть зазевался — и изволь откушатьЧернильницу из хлеба с молоком.Ну что ж. Обычный ужин деревенский.Невинная игра. А за стенойИстория уже загромыхала.Она, Ильич, тебя на воле ждет.Сегодня ты отведал шесть чернильниц —Не спят, не спят тюремные глазки.Но час пробьет — и ты рванешься смелоСлова преображать в святое дело…ЧЕЛОВЕК РАЗГИБАЕТСЯ В ВЕЧНОСТЬ —ПРОСЫПАЕТСЯ В НЕМ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ.Сквозь частокол красивых пустопорожних фраз, —Вперед, сыны России, грядет желанный час!Из грязи и колдобин мы к самым облакамГрядущего возводим народный светлый храм.Пусть клевета и злоба вонзают в нас клыки,Пусть торгаши и снобы жрут лучшие куски.Пусть заклинают: веруй серединке золотойИ взыщешь полной мерой довольство и покой.Не суйся, где не надо, корпи себе как крот —И профиль твой усатый в историю войдет.О сытый жрец покоя, ты славно заживешь,Из года в год долдоня везде одно и то ж,В крамоле упрекая сокровников своих,Как только неблагая мысль выпорхнет из них.Но ключ студеный в чаще, но хлеба каравайСынам России слаще, чем ваш сусальный рай.Рассвет в Разливе. Кринка парного молока.В цветущей ржи тропинка. Озера. Облака.Сквозь частокол красивых пустопорожних фраз, —ВПЕРЕД, СЫНЫ РОССИИ, ГРЯДЕТ ЖЕЛАННЫЙ ЧАС!

* * *

Нетерпеливо ноздри раздувая,Жандарм рычит:«Мы ухватили следОпасного бунтовщика. УльяновК нам припорхнул из-за кордона.БратецЕго повешен. А теперча этотУ нас в когтях. Недолго пташке петь!»Ты снова дал промашку, сыч жандармский,Растаяли, уплыли все следы.Без виселиц пока, без одиночекТомись,Ведь чемоданчик с дном двойнымУже в надежном месте…ОчумелоИщейки скачут за тобой. А тыСпасаешься дворами проходными.Вот и конец столетья подоспел.Необходимо действовать.ЭпохаДля каждого, кто бьется с темной своройРвачей, отыщет ношу по плечу.Дымятся «Торнтон», «Максвелл» и громадаСемянниковых небосвод коптит.Там бьется за копейку пролетарийИ после смены отупляет водкойМозги.И ты читаешь манифестС солдатиком безногим, и с рабочим,Съедаемым чахоткой, и с бродягойСкукожившимся, —Подкатило времяГлаза в глаза взглянуть в лицо судьбе.И все ты помнишь, и во все вникаешь,Поскольку нет на свете мелочей.Сидишь всю ночь, чернилами выводишьНевидимымиЗримые слова,Меж тем как прямо к горлу подступаетКонец столетья.И нетерпеливоРычит жандарм: «Мы ухватили след…»

* * *

Низкий мой поклон ветрамНад дорогами планеты,Где, как радуга, воздетыНаши грезы к облакам.Звезд приветствую поток,Их влекущее сиянье,Их предвечное молчанье —Как воды живой глоток.Созерцать бы ввек с тобойЭту бездну без предела,Но труба поход запела —Принимаем трудный бой.В жерновах смерчей и грозНе смололи наши души,Позади — равнины стужи,Реки высохшие слез.До конца испить с тобойВсе страдания и беды.Впереди — лучи победыВ битве с темною ордой!

* * *

ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!Тяжелые вагоны сновиденийКочуют из одной страны в другую.Ты зажил жизнью сборов второпях,Дорожных приключений поневолеПо всей Европе.«Я так мало знаюРоссию», — говоришь, вздыхая, ты.Но удаленность от родных погостовВселяет в душу скорбную скитальцаПознанье и любовь.…Я все смотрюНа камеру твою конца столетьяПод номером 193.Я поражаюсь твоему уменьюГлаза в глаза глядеть в лицо судьбе.Учиться благородству, проникаяВ глубины всех явлений.ПоражаюсьТой ноше, что взвалил ты на себя.Как можешь ты в скорбях неисчислимых,Средь призраков и монстровСтоль ценитьСмешное,Наслаждаться каждой шуткой,Всем телом, да, всем телом хохоча.Ты знаешь: мир стремится приспособить,Принизить выдающихся людейДо средней мерки.Может, потомуВ характере твоем такая страстность,Такой переизбыток вольных сил.Ты слышишь глас истории,Провидишь,Как в муках воплотится новый мир.Но ведомо тебе и то, как мертвыйКаток репрессий старого режимаСминает слабонервных бунтарей,Расплющивает их.Ты обращаешьВнимание на мелочи: ты знаешь,Что именно они «решают все».Без мелочей — а в этом ты уверен —Не может быть великого вождя.Я вглядываюсь в блики золотыеМедали за гимназию, что отдалТы в помощь голодающим Поволжья,И на твое лицо опять смотрю.Ты весь — залог преображенья мира,Заваленный работой незаметной,Работой, что приоткрывает обликТворца, вождя грядущим временам.

* * *

Второй съезд РСДРП.Брюссель.Гостиница с названьем голосистым«У золотого петуха». СъезжалисьДовольно шумно делегаты. ГусевДо поздней ночи распевает песниИ оперные арии, покаПод окнами не соберется кучаЗевак.Ты был не прочь его послушать,Особенно вот эту: «Нас венчалиНе в церкви…»Заседанья началисьВ мучном огромном складе.Те, кто думалО конспирации,На этот разПерестаралисьИ своим вторженьемНе только распугали всех мышей —Но дали повод крысам полицейскимВынюхивать крамолу. ЗашепталисьО русских бунтарях.Пришлось всем съездомПереплывать в туманный Альбион.

* * *

Апрельский Лондон. Шум и гам столицыВ тумане, продырявленном дождем.Ты любишь забираться высокоНа крышу омнибуса, всю столицуУспел исколесить.На ПиккадиллиИ Уайтчеппель — роскошнейшие виллыС зеркальными окошкамиУтоплиВ озерах зелени. А мимо проплываютСверкающих фиакров купола.Бриллианты. Бешеные туалеты.Духи.А рядом улочки, где грязь.С развешанным под окнами бельишком,С голодными прозрачными детьми.«Two nations»[1] — ты хмуришься.Как всюду,Где властвует разнузданно барыш.В пивных легко насытиться мечтою.Чадящие лучины освещаютИ лица продавцов, и люд галдящий, —Пей, пролетарий, и возвеселись…Но в следующую уличную сценуВгрызается грохочущий автобус.О чем ты призадумался, Ильич?ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЫКЛАДКИТАКОЙ ДАЮТ ОТВЕТ:ИСТЕРИЧЕСКИЕ ВЫХОДКИПРИНОСЯТ ТОЛЬКО ВРЕД.МЫ НАЗЛО ВРАГАМ ПОСТРОИМНОВЫЙ МИР ЗА ГОДОМ ГОД.ПО ЗЕМЛЕ ЖЕЛЕЗНЫМ СТРОЕМРАТЬ НАРОДНАЯ ПРОЙДЕТ!

* * *

Ты навсегда запомнишь воскресеньеКровавое.Покойное течениеНарода к Зимнему дворцу. Иконы.Царя портреты. Залпы из винтовок,И горы трупов. Всюду льется кровь.В столовке эмигрантов ЛепешинскихПоют о павших жертвою в борьбе.Волнения. Переживанья. РечиО Первой революции…Чиновник«Société de Lecture»[2] — свидетельТого, как ежедневно утром раноПриходит русский революционерВ дешевых брюках, на манер швейцарцевПодвернутых, чтоб грязью не заляпать(Ты вечно забывал их отвернуть),И, в руки книжку взяв о баррикадныхБоях, ту, что штудировал вчера,Садится у окошка, упоенныйРаботой над неведомым трудом.Лишь изредка встает, подходит к полке,Берет большой словарь, чтоб отыскатьМудреный термин, а затем неслышноРасхаживает по библиотекеТуда-сюда, и вновь за стол садится,И что-то мелким почерком строчит.Немало книг прочел ты о военномИскусстве, разработал доскональноВесь план вооруженного восстанья,Которое сметет прогнивший мир.О Первой революции раскаты!Какой восторг! Волнение какое!«ВЫ ЖЕРТВОЮ…»НО ДЕНЬ НАСТАНЕТ НЕИЗБЕЖНЫЙ,НЕУМОЛИМЫЙ ГРОЗНЫЙ СУД!

* * *

РУХНУТ ТИРАНЫ СМЕРДЯЩИЕ — И ЗАДРОЖАТДУШИ ТОРГАШЬИ, ПЛОДЯЩИЕ ЛОЖЬ И РАЗВРАТ,ВРЕМЕНИ ВЕКИ И ЧАШИ ВСЕЛЕНСКИХ ВЕСОВ,ТЕНИ УШЕДШИХ НАВЕКИ ЛЮДСКИХ ГОЛОСОВ.

Перейти на страницу: