Весь свет 1981

Старик показал Лему свою ферму. Она была невелика: немного кукурузы, корнеплодов и овса, шесть коров, две свиньи и несколько рядов клетей с цыплятами. Хозяйство выглядело немного запущенным: когда они поднимались на заднее крыльцо, ступени едва не проломились у них под ногами.

— Давно уж собираюсь ими заняться, — сказал фермер, — да все руки не доходят.

У Лема давно уже зашевелилась одна мысль, и тут она стала биться у него в голове с такой силой, что он чуть не поперхнулся, когда начал ее выкладывать; он боялся, как бы его не сочли дурно воспитанным, но какая-то сила все же заставила Лема говорить.

— Вы… это… вот что, — начал он, и голос его прозвучал почти свирепо, так он смутился. — Я вам вот что скажу. Руки у меня вроде на месте, и с инструментом обращаться научен. Так что, если вам это не в обиду, я сам эти ступеньки подправлю. Вот найти бы еще пилу, молоток, гвозди да пару досок. Мне вправду будет приятно. Мне ж нечем заняться, я только и думаю, как бы убить время, пока оно меня не убило.

Старый мистер Свит был действительно удивлен, но, немного подумав, предложение Лема принял. Лем пообедал с ним и его женой — худой седоволосой женщиной, ситцевое платье которой обтягивало все угловатости и неровности ее тела, но она была добра и приветлива и к тому же по-настоящему умела готовить. И ведь надо же, оказалось, что янки не так уж отличаются от йоркширцев!

Но и Лем заставил мистера Свита открыть рот от изумления, когда после обеда взялся за дело. Старик сидел, покуривая свою трубочку и наблюдая за Лемом, а тот уж постарался не ударить лицом в грязь.

— Так вы говорите, не плотник по профессии? — спросил старик фермер.

— Это нет, — ответил Лем, вытирая пот со лба. — Да я всегда был сноровистый. Если что нужно по дому, так я не прочь поработать своими руками. — И, указывая на ступеньки, добавил: — Теперь бы их малость подкрасить. Я, может, зайду завтра… если вас это не обидит.

— Так вы что же, и красить умеете? — спросил старик Свит.

— Более-менее, — признался Лем.

Потом они еще раз прошлись по ферме, и Лем замечал, где еще требовалась мелкая починка, и уж больше не стеснялся говорить об этом фермеру. А когда они подошли к курятнику, Лем начал рассказывать, как он у себя дома выращивал кур, и сообщил старику много такого о домашней птице, чего тот никогда не слыхал.

Неожиданно рев фабричного гудка, донесшийся издалека, с другой стороны холма, вернул его к действительности.

— Ты смотри, уже пять часов, — всполошился он. — Надо поторапливаться. Они небось там голову ломают, куда это я запропастился.

Но прежде чем он ушел, фермер Свит его сильно озадачил.

— Сдается мне, на фабрике вы только зря теряете свое время и способности, — сказал он. — А не хотите поработать у меня? Тут, конечно, много не заработаешь. Да ведь полкуска лучше, чем совсем ничего. И еще — здесь возле дороги есть маленький домик. Вы бы могли в нем жить бесплатно. Ну а со всякими мелочами, я думаю, вы с женой отлично справитесь.

«Эмма ни за что не согласится», — подумал Лем, но вовремя прикусил язык. Так-то оно так, да что выносить сор из избы?

— Что ж, спасибо, от всей души спасибо, — сказал он. — Не знаю, что и ответить. Так сразу решиться не могу. Но я это обмозгую. И знаете что, я как-нибудь загляну к вам, ладно? Просто так, в гости?

По дороге он так и не решил, как объяснить, где он провел весь день. Но так уж вышло, что объяснять ничего не пришлось, потому что ругань началась, как только он рассказал, чем кончился разговор с Сэмом Нейлором.

— Такой малости и то для тебя не сделал? А уж наобещал с три короба!

Голос Эммы поднялся до крика, лицо ее тут же утратило всю свою привлекательность. На глазах у Лема она превратилась в обезумевшую мегеру. Потом ни с того ни с сего начала валить всю вину на него.

— А ты тоже хорош, небось палец о палец не ударил, чтоб чего-нибудь добиться. Торчал там, видать, как пень, уши развесил, вот те и наплевали в глупую твою физиономию. Ну ничего, он у меня дождется, я ему все скажу. Вот уж он узнает, что я про него думаю!

Но через некоторое время она одумалась, потому что в конце концов ведь и свой кусок хлеба она не могла заработать при плохих отношениях с Сэмом Нейлором.

— Ладно, завтра сходишь в Седжвотер, — решила она, — и посмотришь, что там за мастерская. А потом, может, еще что подвернется.

На следующее утро безо всякого желания Лем отправился в Седжвотер. За ночь погода изменилась. Стало холодно и сыро, от живости красок леса и холмов не осталось и следа; он сел в трамвай и поехал. Потом он рассказывал, что Седжвотер напомнил ему Галифакс, а все, что похоже на Галифакс, говорит само за себя.

Мастерская находилась в небольшом доме из красного кирпича в маленьком переулке, ею управлял старый немец, кажется, по фамилии Локман, и Лем с первого взгляда почувствовал к нему недоверие.

— Дела сейчас идут плохо, — сказал Локман. — Может быть, попозже. Но вряд ли смогу взять вас на полный рабочий день.

Пока они разговаривали, взгляд Лема скользил по верстакам, и он думал, что Локман, наверное, не врет, что все так и есть.