Весь свет 1981

Сразу же при въезде в Соуэто, напротив огромной Центральной больницы, хорошая дорога кончалась, словно дальше в ней не было никакой нужды. Теперь наша машина ехала по выбоинам и канавам, после недавно прошедшего дождя глубокая колея была полна воды. Ряд за рядом стояли блочные домики из бетона на четыре комнаты, они отделялись друг от друга узким травяным газоном, на котором росли деревца или чахлые кустики. Крыши кое-где из бетона, в других местах из оцинкованного железа, оно улавливало и отражало солнечные лучи. В каждом домике четыре оконца и дверь. Наверное, по одному окну на комнату, подумал я. Но как же они живут с раскаленными крышами?

— А вы в этих домиках когда-нибудь бывали? — спросил я гида. — По-моему, там внутри жуткая духота.

— Нет, нет, — ответила она. — Летом в них прохладно, а зимой тепло. Такая конструкция. Правда, я сама внутри ни разу не была. Но так говорят строители.

Мы ехали дальше, и бросались в глаза унылое однообразие домишек, грязь и запустение на улицах, жалкая убогость лавчонок. Группы мальчишек праздно сидели возле лавок или бесцельно слонялись вокруг. Гид объяснила, что у школьников сейчас рождественские каникулы. Она показала мне достопримечательности, которыми, на ее взгляд, Соуэто может по праву гордиться. «Зоны пикников» — радующий глаз зеленый, хотя и неухоженный оазис; большой футбольный стадион, где проводятся все главные общественные и спортивные мероприятия Соуэто; детский сад для детей, чьи матери работают; пустая средняя школа… Мы въехали в школьный двор, и я заглянул в один из классов через разбитое окно. Ряды покрытых пылью деревянных столов, на стенах же ничего нет, даже карты. Мрачная картина…

Мы въехали в район, где жила местная «элита». Симпатичные бунгало, вокруг аккуратно подстриженные лужайки, цветущие кусты и фруктовые деревья. Это была обитель малочисленной «черной буржуазии» Соуэто: местный врач-дантист, бакалейщик, владелец бензозаправочной станции и так далее, всем этим людям удалось вырваться из удушающих тисков нищенского существования ценой немыслимых усилий и жесткой экономии. Все они начали с приобретения государственных домиков на четыре комнаты и постепенно, по мере возможности, обстраивались дополнительной жилплощадью. Удобства сооружались в этих домах за свой счет — водопровод, отопление, электричество. А земля арендованная, и государство может забрать ее в любую минуту…

Я вернулся в отель, и вскоре раздался звонок. Звонил знакомый африканец-поэт. Мимоходом я упомянул, что только что ездил в Соуэто с гидом. Услышав о белом гиде, мой собеседник рассмеялся и сказал, что информационное бюро сыграло со мной такую шутку нарочно, чтобы я и приблизиться не мог к жителям Соуэто. Он вызвался отвезти меня туда или в любое другое место, где я смогу встретиться с людьми и поговорить с ними. Я вспомнил, что ездить в африканские поселения мне можно только по специальному разрешению. Поэт снова засмеялся: в Соуэто до меня никому нет дела. Я буду там черным среди черных, только и всего. «А для белых мы все на одно лицо, верно?» И я согласился рискнуть и поехать с ним.

В назначенный день мы встретились у входа в отель и отправились в Александру, это в шести милях за городом в противоположную от Соуэто сторону. Мы ехали через прелестные окраины Иоганнесбурга: широкие, чистые улицы, шикарные виллы, окруженные ухоженными лужайками, ровнехонькими живыми изгородями, обязательными искрящимися голубизной бассейнами. Всюду по пути нам попадались отдельные автобусные остановки для черных и для белых.

Первое впечатление, которое произвела на меня Александра, — огромная помойка. Везде громоздились кучи мусора, словно жители давно прекратили с ним бороться и махнули на это безобразие рукой. В Соуэто я видел хоть и разбитые, но дороги, хоть и уныло-однообразные, но все-таки дома, здесь же, в Александре, дороги заменял путаный клубок узких, заваленных мусором тропинок, вытоптанных в голой земле многими тысячами человеческих ног, тропки эти там и сям бежали через мелкие лощинки и овраги, а иногда и просто терялись в буйных зарослях сорной травы. Когда-то аккуратные домики превратились в дышащие на ладан развалюхи, залатанные где жестью, где картоном, где просто пластиковыми полосами, их убожество еще больше подчеркивалось уродливыми жестяными строеньицами, разбросанными вокруг каждого домика. Из середины этой мусорной кучи вырывались вверх два десяти- или двенадцатиэтажных прямоугольных здания из красного кирпича, строго делового вида, они как бы презирали царящее вокруг запустение, хотя были от него неотделимы.

Это были общежития для черных — дешевой рабочей силы, столь необходимой для многочисленных промышленных объектов, росших вокруг Иоганнесбурга словно грибы. Архитектурный замысел общежитий прост — разместить как можно больше людей на минимальном пространстве, и здания эти с крохотными комнатенками-сотами напоминали перенаселенные ульи. Так называемые удобства — холодная вода и туалеты — имелись только на одном этаже.