Весь цикл «Десант «попаданцев» (6 книг в одном томе)

– Так, сейчас мы тебе что-нибудь подберем… о, точно, вот это подойдет. Ты же у нас не модница, верно? – Нашел отличную жилетку жены моего товарища – того, что владел машиной. Жилетка была старой, кожаной и не застегивалась. Но, судя по загоревшимся глазам индианки, была для нее чем-то вроде Версаче.

– Классно, да? Смотрю, понравилось. – Рассматривающая себя в свете фар девушка подняла на меня глаза и, подойдя, чмокнула в щеку.

– Опаньки. Мы не слишком торопимся? Не то чтобы я против…

Что-то пробормотав на своем языке, Кэй начала укладываться на траву с явным намерением вздремнуть.

– Э-э… Кэй? – Та открыла глаза.

– Тут как бы удобные сиденья… ну, знаешь, машина, все дела. – Видя, что девушка не понимает, я подошел и поднял ее на ноги. – Нам внутрь, о’кей?

Да что ж такое… Внутрь красотка лезть отказалась наотрез. И что прикажете делать?

О! Объясню ей, что это такой вигвам.

На это ушло удивительно мало времени – достаточно было сделать всего несколько рисунков. Подействовало. Уже внутри, засыпая, подумал, что потерял последние остатки разума. А если она меня ночью прирежет? Хотя бы и своею острогой… С другой стороны, не знаю, кто меня отправил сюда, от атомной войны подальше – но вряд ли он хотел, чтобы меня прирезала первая встречная. От судьбы не уйдешь, мля.

Как заснул – даже не заметил…

Цинни

Додумать не успеваю. То есть – вообще. Вспышка. Странное ощущение – вроде бы себя сознаешь, а мыслей – ну ни одной. Через мгновение – а может, триллионы и триллионы мгновений – соображаю, что сижу, неловко подвернув ногу, посреди какого-то двора, в теплой пыли, а вокруг – странного вида ребятня… М-да, декорации и костюмы – в стиле любимых мною когда-то книг-фильмов о пионерах… Не тех пионерах, которые с горнами и барабанами, хотя тоже любила…

– Сеньорита Долорес, что с вами? Вам плохо, да?

Не-а, мне хорошо. Хорошо, что не какая-нибудь «просто Мария». И вообще все классно – солнышко вот, птички на карнизе, куст роз у забора притулился. Можно, я еще немножко так посижу, а? И не надо на меня так смотреть, а то растрогаюсь и заплачу.

– Сеньорита Долорес! Может, вашего дядю позвать?

Кого позвать?

И тут я начинаю вспоминать…

…Минут через энцать (на чувство времени у меня раньше не было повода жаловаться, но после… после переноса, так, наверное, надо называть то, что со мной приключилось, оно стало меня подводить) пришел-таки дядя Хосе. То есть я без труда идентифицировала вновь прибывшего со своим (своим?) дядюшкой, но сама понимала, что давно знакомого человека так не разглядывают. Как-то само собой вспомнилось и имя мальчонки, который его привел, – Мануэль. Очень способный, за две недели выучился читать…

К этому моменту я успела встать, отряхнуть юбку (интересно, что сказали бы мои ученики, увидев меня в таком вот наряде – кирпичного оттенка юбка до пят и коричневая кофта с широкими рукавами?), еще раз осмотреться – и увидеть входящего во двор дядюшку.

К счастью, мой родственник ничуть не напоминал комедийных монахов с брюшком и красным носом. А вот для дамского романа о любви рокового красавца-церковнослужителя, связанного целибатом, и прекрасной герцогини, связанной нежеланным браком, он бы весьма-весьма…

Мне стало неловко. Потому что я вспомнила. Вспомнила то, о чем знала давным-давно, даже и не припомню, кто рассказал: постригу моего дяди предшествовала история, способная вышибить слезу даже из грубой базарной торговки. С грустью подумала: а ведь дядя мой еще молод, едва перевалило за сорок.

Почему-то захотелось плакать.

К счастью, дядюшка не обратил внимания на то, как внимательно я его разглядываю, будто бы впервые вижу (будто бы?), – он был обеспокоен.

– Лола, Мануэль сказал, что у тебя обморок. Опять?

Почему «опять»? Вроде бы я никогда…

– Нет… Нет, я просто…

Что «просто»? Села мимо стула? Ногу подвернула на ровном месте? Или решила принять пылевую ванну?..

– Сегодня немножко душно… вы не находите, дядя?

Да, придется привыкать, что я теперь – она. Лола. Мария-Долорес-Гиацинта Гарсиа. Сейчас ей… мне двадцать два, Старый Свет я покинула десятилетним ребенком, с единственным своим родственником и опекуном дядей Хосе, незадолго до этого принявшим постриг. И в пути, и в Новом Свете всякое с нами приключалось, воспоминаний хватило бы на несколько книжек в духе очень любимого мною в детстве Фенимора Купера… Мною – то есть Лесей; в мире Лолы он, если память мне (то есть Лесе) не изменяет, только родился, а до первого романа – еще лет тридцать. М-да-а, а ты-то думала, что если никаких голосов в голове, то раздвоение личности тебя миновало! Ты уж как-нибудь определись, Леся ты или Лола!

Легко сказать – определись.