Весь цикл «Десант «попаданцев» (6 книг в одном томе)

Понятно, что от орущих на всю округу навороченных динамиков из будущего полудиким индейцам стало не по себе. Вот они, собственно, и стали прислушиваться к телу – а не болит ли где-нибудь? Не колет? И получили – голова заболела почти у всех.

А вот за сердце схватился один только шаман. Нехороший человек – то, как он при этом побледнел, явно показывало, что сия редиска против нас что-то замыслила…

Вот-с… а я что – я ничего, просто ткнул в него пальцем и, расхохотавшись, начал играть Баха. Орган для впервые слышащего это чудо человека – весьма сильные впечатления. Теперь добавьте сюда явно нездоровый организм, еще более нездоровую психику, уже далеко не первую молодость и жуткий страх за душу… Что мы получаем на выходе?

Обычно ничего, конечно, а тут получили инфаркт. Причем, самое забавное, я полагал, что шаман просто придуривается, индейцы полагали, что это страшная мстя духов, о которой я тоже им рассказал (ну, навроде того, что «кто к нам с копьем, то если мы его раньше не завалим из чего-нибудь другого, то уж душонку-то я им сгною»), а мои старшие товарищи предположили, что это вообще часть ритуала. Ага, шаманские битвы.

Короче говоря, когда я закончил, старому ублюдку не помогла бы уже даже реанимация XXI века. Помер товарищ, который нам совсем не товарищ, да…

И вот с тех пор половина индейцев боятся меня, как черт знает что (ну, это точно частично заслуга Кэй, радующейся тому, что она не просто так, а скво страшного «хозяина духов», даже жилетку мне сшила со звездой), а вторая половина норовит со мною задружиться. А то и породниться. Мда. Так и живем.

Причем самое забавное, Кэй в то, что я шамана не убивал, а это его собственная заслуга, не верит ни на грош. Только хитро улыбается и кивает. А по глазам видно – не верит. Думает, я ее так от духов защищаю. Чтоб они не ревновали, знаете ли.

– Так, солнце, давай закругляться. Видишь, уже слушатели подходить начинают. Ночью закончим…

Зануда

В мемуарах (если, конечно, доживу до их написания) я обязательно напишу, что создание лучшей на континенте кавалерии началось со строительства лучшего на континенте забора. В теории все просто – строится достаточно длинный и прочный забор в виде буквы V, или, лучше сказать, воронки. Лошадь – зверь умная, через забор не прыгает, по крайней мере пока надеется его обойти. Поэтому если загнать табун в такую воронку, он после нескольких метаний окажется в подставленной бутылке. В смысле – в загоне. Дело за малым – построить примерно километр забора.

Бюрократии здесь, слава пославшему нас подальше, пока нет, но без расчетов такие дела не делаются. Поэтому я беру стилус и нотепад (да, я знаю, что доску для записей по-русски правильнее называть греческим словом «таблица») и начинаю черкать и стирать…

Мда. Тридцать пять кубометров древесины, шесть сотен ям – сколько же это будет в человеко-днях работы и килограммах гвоздей? Придется спрашивать, а перед этим – искать, у кого спросить. Сергею хорошо – он носится по прериям в поисках косяков мустангов. А мне тут приходится общаться с бревнами и индейцами…

Очень скоро я понял, почему в армии принято единоначалие. Заборы в нашей теплой компании умели строить теоретически все. Как правило, из гвоздей, проволоки, досок и брусков, в общем, того, что в объективной реальности, данной нам в ощущениях, было большой редкостью и ценностью. Евгений рассказал про бурятский забор – урем. К сожалению, вокруг нас была не сибирская тайга, а калифорнийский чапараль, богатый листьями и ветками, но бедный древесиной. Дальше от берега начинались настоящие леса с настоящими деревьями, но мы-то обосновались на побережье. Я представил себе зимний шторм, ломающий дубы, и поежился – вот она, расплата за креветок и устриц… Потом представил себе Дядю Сашу и его отношение к предложению отправить половину нашего отряда за пять километров валить строевой лес на забор и поежился сугубо.

Так что же, делать плетень? Буду думать дальше…

Июнь 1790 года.

Дядя Саша

– Ну что, родненькие, присаживайтесь, пораскинем мозгами кое о чем… – С этими словами я уселся на «командирский пенек», так окрестили мой обрубок бревна наши острословы. – У кого какие соображения будут?

– Поводов для грусти нет, – кратко резюмировал Старый Империалист. – С грехом пополам, но производство наше понемногу на ноги встает. Удалось индейцев к делу привлечь, им самим многое у нас интересно. Так что – не за горами первый дом.

– Для веселья тоже поводов нет. Как, впрочем, и для грусти. С испанцами у нас вроде бы пока отношения нормальные, можно сказать – почти союзнические. С индейцами дружим. – Кобра пожал плечами. – На мой взгляд, так даже и слишком тесно… такими темпами скоро детсад строить придется…

– Еще соображения есть?

Собравшиеся в целом поддержали обе точки зрения. Отмолчался только Арт, явно что-то было у него на душе. Но вслух он этого не сказал.

– Все?

– Ну да… – Кобра посмотрел на меня испытующе. – Давай уж, Дядя Саша, выкладывай свой кирпич из-за пазухи. Ты ж не просто так нас сюда пригласил?

– Эт точно! Вопрос у меня один – как будем воевать?

– С кем?