Веселая наука

3

К Шопенгауэру. Смешно представить себе Шопенгауэра в современном университете! Его эвдаймонологическое учение, как и учение Горация, годится только для людей опытных; другое его учение, пессимистическое, вовсе не годится для современных людей: в лучшем случае они запрячут в него свое личное недовольство и, когда вытащат его оттуда назад, будут думать, что покончили с Шопенгауэром. Вся культура кажется такой невыразимо детской, словно какое-то ликование по случаю объявления войны. – Шопенгауэр прост и честен: он не ищет фраз и фиговых листьев, он говорит миру, погрязшему в нечестности: «смотрите: вот снова человек!» И как сильны все его концепции: воли (которая соединяет нас с Августином, Паскалем и индусами), отрицания, учения о гении вида. В его изложении нет тревоги, но прозрачность морской глубины, которая неподвижна или чуть плещет волнами под ярким солнцем. Иногда он груб, как Лютер. До сих пор он самый строгий образец стиля, каким обладают немцы: никто не относился так серьезно к языку и к обязанностям, которые он налагает. Сколько в нем величия и достоинства можно видеть в contrario: сравнив его с его подражателем (а в сущности противником), Гартманном. Его необычайная заслуга заключается в том, что он снова заглянул в самое сердце бытия без научных отвлеченностей; без остановок и промедлений в области всякой схоластики. Стоит, пожалуй, изучать тех мелких философов, которые последовали за ним, чтобы констатировать, как они сейчас же попали на такое место, где можно высказывать ученые pro et contra, где можно копаться, противоречить, но только никак не жить.

Он разбивает как вульгаризацию науки, так и ее варваризирующую силу, он возбуждает чудовищную потребность, такую же, какую когда-то пробудил Сократ-будитель. Но тот звал к знанию, а этот к религии и искусству. Было забыто, что такое религия, а также и то, какое значение для жизни может иметь искусство. То и другое было понято благодаря пессимизму.

Как глубока должна быть теперь религия – это видно из следующего:

Шопенгауэр стоит в противоречии со всем, что называется теперь культурой, как Платон к культуре своего времени. Шопенгауэр далеко опередил нас: мы только начинаем предчувствовать его миссию. Он уничтожил антикультурные силы и снова раскрывает глубокие основы бытия. Благодаря ему становится опять возможным радостное искусство.

7. Апология искусства

1

В природе нет формы, так как нет ни внутреннего, ни внешнего. Всякое искусство покоится на восприятиях глаза.

2 Чувственное восприятие человеком мира несомненно ведет к красоте, она проясняет мир. Зачем же мы стремимся к другому? Зачем нам хочется проникнуть еще глубже? Неугомонное стремление к познанию ведет к пустоте, по направлению к безобразию. – Надо уметь довольствоваться художественным воззрением на мир.