Веселая наука

Как относятся к любви мужчины и женщины.  – Несмотря на все уступки, которые я готов делать моногамическому предрассудку, я никогда не соглашусь говорить об одинаковых правах в любви у мужчины и женщины: этого и в действительности нет. Мужчина и женщина понимают под словом «любовь» нечто различное даже в том случае, когда они взаимно связаны этим чувством и это оттого, что один пол предполагает у другого пола не одно и то же чувство, не одинаковое понятие «любви». Нетрудно сообразить, какие представления связываются у женщины со словом «любовь»: любить для нее значит всецело отдаться и душою, и телом, без оговорок, без оглядки, она скорее испытывает даже стыд и ужас перед мыслью обставить свой дар, свою жертву какими-нибудь условиями, ограничить какими-нибудь оговорками. Благодаря присутствию всяких условий любовь ее становится верой и у женщины она не может быть ничем иным. – Мужчина, когда он любит женщину, именно этой любви и хочет от нее, а потому у него-то самого меньше всего следует искать такой же женской любви; но если допустить, что должны существовать мужчины, которым также не чуждо стремление отдать себя всецело в порыве любви, то такие мужчины не будут больше мужчинами. Мужчина, который любит любовью женщины, становится рабом, но женщину такая же любовь делает совершенной… Страсть женщины с ее безусловным отказом от собственных прав заставляет предполагать, что с другой стороны нет подобного пафоса, нет подобного добровольного отказа. В самом деле, что получилось бы, если бы в любви обе стороны одинаково отказывались от себя, – быть может, terror vacui?  – Женщина желает, чтобы ее принимали за объект владения, она хочет входить составной частью в понятие «владения», следовательно, она желает такого человека, который берет, который не отдает самого себя, а, наоборот, должен еще обогатить свой внутренний мир ее силой, счастьем, верой: этого только она и хочет. Женщина отдает себя, мужчина принимает ее дар – и этот естественный контраст, мне думается, нельзя устранить ни социальным договором, ни самыми искренними пожеланиями справедливости, как нам ни хотелось бы, чтобы вся жестокость, ужас, загадочность, безнравственность этого антагонизма не стояла постоянно перед нашими глазами. Ибо любовь, если ее брать во всем ее объеме, является самой природой и, как природа, будет вечно чуждой всякой морали. – Верность поэтому оказывается составным элементом женской любви, что видно из ее определения; и мужчина может легко приобрести верность в любви, под видом ли благодарности или идиосинкразии вкуса, или так называемого избирательного сродства, но верность никогда не будет существенной частью его любви, – и можно даже с полным правом говорить об естественной противоположности между любовью и верностью у мужчины, той любовью, которая проявляется в желании обладать, а не в отказе, в самопожертвовании; а это желание исчезает всякий раз, как только обладание достигнуто… И, действительно, любовь у мужчины остается в полной силе благодаря тому, что он редко и поздно признается себе в таком «обладании», а потому острее чувствует потребность в нем и недоверчивее к нему относится, и до тех пор, пока любовь может еще развиваться в сторону самопожертвования, мужчина нелегко согласится с тем, что женщина уже ничего больше не может принести ему в жертву.

Отшельник говорит.  – Искусство общения с людьми существенным образом покоится на той ловкости (требующей продолжительного упражнения), с которой вы преподносите яства, не пользующиеся у них решительно никаким доверием. Дело идет легко, если допустить, что к столу являются лица, томимые волчьим голодом; но когда этот голод нужен, его как раз и нет! Ах, как трудно переварить своих собратьев по роду людскому! Первый принцип: выдвигать при несчастье свое мужество, храбро хватать, удивляться самому себе и сдержать в себе позыв к тошноте. Второй принцип: «сдобрить» своего собрата по роду людскому, напр., путем похвалы так, чтобы счастьем его прошибло по всему телу, как потом; или же схватиться за краешек какого-нибудь его хорошего или «интересного» свойства и тянуть за него до тех пор, пока не вытащишь всей добродетели, чтобы в складки ее можно было сунуть собрата. Третий принцип: самогипнотизирование: закреплять объект нашего общения, как стеклянную пуговку, до тех пор, пока человек не перестанет при этом испытывать удовольствие и неудовольствие и незаметно заснет, закоченеет, оцепенеет в какой-нибудь позе. Это последнее средство прекрасно испробовано в брачной жизни и дружбе и считается там необходимым, но в науке еще не получило соответствующей формулировки. Народ называет его терпением.