Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

Передовые граждане клеймили в открытых письмах американские фильмы. Их они, естественно, не видели – но зато хорошо знали как, например, знаменитый Юл Бриннер в образе майора Советской армии позорит образ советского человека: «В одном из кульминационных моментов вы нагибаетесь над столом, берете зубами полный стакан водки, одним махом выпиваете его, а затем… разгрызаете пустой стакан и закусываете им»[728]. Одновременно доверчивых жителей СССР пугали кошмарными картинами загнивавшего капитализма: «В столице США – г. Вашингтоне – в любое время дня и ночи можно встретить множество пьяных (например, в районе Диксон-Корт). В Филадельфии пьянство молодежи начинается с раннего утра – со времени открытия винных магазинов – и продолжается в течение всего дня. Уже к полудню толпы пьяных студентов и школьников заполняют улицы города, творят всевозможные бесчинства»[729].

Появившиеся в последнее время работы по материалам партийных архивов показывают, что на рубеже 1950-60-х годов пьянство и «моральное разложение» были вполне характерны для партийной среды: 40 % исключенных из КПСС по Ленинграду понесли наказание именно по этой причине[730].

К тому же в те времена пьянство рассматривалось не как присущее современному обществу социальное явление, а лишь как «пережиток проклятого прошлого, тяжелое наследие, доставшееся нам от царской России, и этот пережиток можно и нужно преодолеть». Первые массовые социологические опросы молодежи (анкета «Что вы думаете о своем поколении?», опубликованная в «Комсомольской правде» 6 января 1961 года и собравшая свыше 19 тысяч отзывов) показали, на радость тогдашнему идеологическому истеблишменту, безусловное одобрение его курса.

На вопрос «Какие отрицательные черты молодых людей наиболее распространены?» молодые современники дружно отвечали: «Преклонение перед заграничной модой, пустой музыкой и танцами», «У нас еще бывают случаи хулиганства, пьянства, преступлений. А почему? Потому что люди равнодушно смотрят на это. Это те, кто не желает трудиться, кто живет трудом всего нашего народа, кто позорит священное звание – советский гражданин», «Модные «техасские штаны» и крикливый галстук, низкопробные остроты», «Подражание заграничной моде, стиляги, хулиганы, пьяницы»[731].

Спустя много лет авторы опроса, ставшие маститыми социологами, были вынуждены даже с некоторым удивлением признать «наличие у масс живого, неподдельного, в том числе и чисто материального, интереса к строительству нового общества, причем интереса, до поры до времени этим строительством с лихвой удовлетворяемого». Это и было основой возникновения «новой породы или разновидности людей. Сохранявшие анатомию и физиологию homo sapiens, новые особи существенным образом отличались от своих прародителей как раз своим менталитетом – общим образом своих мыслей и чувств, а также специфически советскими механизмами восприятия мира и специфически советской же логикой оценки вещей».

В этой специфически советской картине мира «сила мифа и поддерживающей его пропаганды в формировании общественного сознания была тогда, вне всякого сомнения, поистине огромной». Поэтому, в частности, критика «стиляжничества» или «преклонения молодежи перед Западом», как и осуждение «врага № 1» – пьянства, воспринималась как некая привычная формула с нечеткими границами, за которой вовсе не стояли принципиальные и самостоятельно выработанные убеждения. Да и само увлечение спиртными напитками сочли главным минусом молодежи лишь самые юные участники опроса – школьники; среди молодых людей старше 18 лет только четверть видела в выпивке действительное зло[732].

Причина состояла, конечно, не только в особенностях мировоззрения молодежи тех лет. Сложившаяся в СССР экономическая система исчерпала к тому времени возможности своего развития. Советская экономика при всех своих достаточно высоких в 1950-е годы темпах роста оказалась не в состоянии обеспечить прирост товаров и услуг, призванных «связать» алкогольные расходы населения, и осуществить декларируемые социальные программы. Вскоре (с 1971 года) началось неуклонное падение важнейших экономических показателей – темпов роста национального дохода и производительности труда.

Правда, некоторые успехи имелись на внешнем рынке – в том числе, как раз по части национального напитка. В 1954 году на международной выставке в Лондоне «Столичная» и «Московская» были признаны лучшими и тем посрамили американскую «Смирновскую водку № 21». С 1965 года советская водка начала экспортироваться в США, и отечественные производители выиграли битву за торговую марку со «Смирновской» и другими претендентами.