Веселое искусство смерти. Живой Мультиверсум

«Что толку бить кулаком по камню или дереву? Быть может, подраться, столкнуть кого-нибудь с пирса? Но вряд ли телесные травмы, даже нанесенные другому человеку, ускорят лечение кровоточащих ран в душе. Напиться! Но алкоголь никогда не обладал для меня ни исцеляющей, ни разрушительной силой. Тут я разительно отличаюсь от отца... Был бы здесь Алекс! Но Алекс далеко... Или?.. Что это было в конце?.. Она и Алекс?..»

Страдание стало невыносимым. Адам лег на покачивающееся дно лодки и закрыл глаза.

Прошло не больше минуты. Дыхание юноши замедлилось, сердце забилось ровно и тихо, а тело стало почти неощутимым. Тьма расступилась, став молочно-белым туманом. Очень скоро туман исчез, сконденсировавшись в гигантское зеркало, не имеющее краев в беспредельном пространстве внутреннего космоса. Зеркало делило мир на две равные в своей бесконечности части, одна из которых была отражением другой. Две Пустоты, неразличимые в своей бездонной прозрачности.

Брат мой! Ты здесь?

Искорка, возникшая ниоткуда — но словно всегда присутствовавшая там, где только что была Пустота.

Ты знаешь: я там же, где был и пребуду всегда.

Уже не точка света в поле восприятия, а постепенно обретающая цвет, форму и трепет жизни звездочка парила за гранью Зеркала.

Ты видишь?.. В этот раз все гораздо хуже. Так плохо не было еще никогда. Иногда мне начинает казаться, что ты прав.

Только в этом мы и различаемся: тебе кажется, а я просто знаю.

Неважно. Прошу тебя: сделаем это еще раз. Прямо сейчас.

Не боишься? Вижу — тебе страшно. Скорлупа. Я чувствую ее. Скоро и ты ощутишь.

Огромный самосветящийся шар заполнил почти все пространство с той стороны Зеркала.

Я боюсь. Но я не хочу страдать!

Жизнь — это страдание. Ты сам говорил мне.

Пусть так. Чистого страдания без радости не бывает. Меру того и другого я буду определять сам.

Мир станет меньше.

Ерунда! У нас остается безграничное прошлое и...

Это лишь безграничность твоего незнания!

Ты опять о том же!

Знание...

Я не желаю!

Это одно и то же.

Мне все равно. Начнем!

Как хочешь...

Кто здесь?!!

Кто здесь?..

Кто?..

Кто я?..

Я?!..

Джек, наемный матрос, сидевший на палубе одной из яхт, мог поклясться, что там, куда он смотрел, всего несколько секунд назад на волнах покачивалась небольшая голубая лодка. А теперь ее не было. Но в ней же приплыли парень с девушкой! Как только они причалили, девушка весьма резво покинула судно. У парня при этом лицо приняло столь неприятное выражение, словно он готов убить любого, кто подвернется под руку... У Джека, когда он встретился с ним взглядом, невольно зачесались кулаки — ох и вмазал бы он этому блондинчику!.. Но парень, видать, струсил и отвел глаза, а потом, кажется, решил вздремнуть прямо в лодке. Молокосос, скорее всего, просто перепил! И вот сейчас нет ни парня, ни лодки... Может, сообщить в спасательную службу? Ерунда! Не могло ничего случиться... Наверное, травка, которую Джек покурил в обед, все еще дает о себе знать!

Где-то, возможно, встречая приход ночи или просто тоскуя по хозяину, завыла собака.

* * *

С самого рождения в личности Стефана Блумера присутствовал небольшой, но досадный изъян, труднообнаружимый дефект, не позволявший ему ни развиваться правильно, ни наслаждаться жизнью. Личность его подобна была тончайшей работы фарфоровой чашке, что прекрасна видом, но имеет скрытую микроскопическую трещинку. И до тех пор, пока не стукнет кто-нибудь по ней с целью поверить звуком целостность предмета или не вздумает испить из нее горячего ароматного чая, чашка сумеет обмануть даже самый придирчивый взор.

Однако человеческая личность — не какой-то там предмет, а живая, открытая миру система взаимодействующих и меняющихся во взаимодействии элементов. И если чашку можно наполнить только с одной стороны, то личность с момента рождения, а может быть и до него, обретает свое содержание как изнутри — являя собой вместилище духа, так и снаружи — трепещущей плотью внешней границы, стремясь объять мир.

Но в точности ли так все происходит? И что есть внешнее, а что внутреннее?..

Не уподобить ли мир лишь жемчужине в раковине человеческой личности, омываемой и питаемой океаном Духа? Бескрайним и бездонным океаном, полным сокровищ, прекрасных существ и неведомых чудовищ, грозящих пожрать, уничтожить и личность, и мир, оберегаемый ею.