Веселые человечки: культурные герои советского детства

Зрительский ажиотаж вокруг «Электроника», вероятно, способствовал тому, что съемочная группа была удостоена официальных наград (советские властные инстанции иногда – впрочем, весьма избирательно – обращали внимание на социальный резонанс тех или иных явлений массовой культуры): сериал был удостоен приза Всесоюзного фестиваля телефильмов в Ереване 1981 года; кроме того, автор сценария сериала Евгений Велтистов и режиссер Константин Бромберг в 1982 году получили Государственную премию СССР.

Критики объясняли успех фильма тонким учетом особенностей детской психологии. Так, один из немногих авторов, анализировавших «Приключения Электроника» подробно, – критик, киновед и (в 2000-е годы) сценарист Аэлита Романенко писала:

В искусственно созданном мальчике Электронике есть черты абсолютно прекрасного сказочного героя. В школе он проявляет феноменальные научные и спортивные таланты. А с другой стороны, его жаль, хочется опекать. Опекать сверхсильного – большой соблазн для любого ребенка. Тут ухвачены сокровенные мотивы детской психологии, затронуты пружины чувств и поведения ребенка {6}.

По сути, не называя прямо, Романенко относит работу Бромберга и Велтистова к тому же типу детских произведений, что и фильм Стивена Спилберга «E.T. The Extra-Terrestrial» (студия «Universal Pictures», 1982, в российском прокате – «Инопланетянин»), в котором дети в глубокой тайне от взрослых опекают трогательного инопланетянина, забытого членами экипажа его космического корабля на чужой и враждебной Земле. Мне кажется, Романенко права в том, что авторы позднесоветского фильма действительно тонко чувствовали детскую психологию, но вот «вычитали» в ней они нечто совершенно иное, чем предполагает киновед: сериал «Приключения Электроника» апеллирует к исторически очень конкретному самоощущению, по своим характеристикам не совпадающему с той «вневременной» детской психологией, о которой пишет в процитированном фрагменте Романенко. Сыроежкин и особенно Электроник стали для первых своих «фанатов» воплощением идеальной дружбы – казалось бы, не имеющей идеологических коннотаций, и одновременно – выразителями идеи трудной, но радостной свободы, понимаемой как взросление и выход в широкий, непредсказуемый мир: недаром третья серия происходит в абстрактной западноевропейской стране, которая в целом оказывается совсем не враждебной к Электронику. Фильм демонстрировал прямолинейно, но воодушевленно, что свобода – это взросление.

Подростки, восторгавшиеся фильмом про Электроника, когда выросли, стали поколением 1990-х – молодыми женщинами и мужчинами, которые, побаиваясь непредсказуемого будущего и часто с ностальгией вспоминая о советском детстве, все же произвели масштабный переворот в российской жизни, освоили новые профессии, выработали новые критерии общественного успеха и новые стратегии отношения к другим (пусть результаты этой работы и оказались в социальном смысле «паллиативными»). Иначе говоря, «Приключения Электроника» стали любимым или, по крайней мере, привычным, много раз просмотренным фильмом {7} именно для будущего «поколения 1990-х» – людей примерно 1965-1975 годов рождения, закончивших школы и институты в конце 1980-х – начале 1990-х и именно в момент крушения советской империи вступивших во взрослую жизнь. Эта историческая связь мне представляется глубоко не случайной; ее исследование и является задачей данной статьи.

2