Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

Он даже день своего пятилетия встретил прохладно, чего я уж совсем не ожидал. Безумие, связанное с этим днем, охватило его всего на несколько минут, когда утром мы вручили ему подарки. Это было то, чего он все-таки ждал чуть не целый год.

До Вани, кстати, дошло, хоть и не сразу, поздравление, которое отправил ему через Интернет один читатель с ником uriy k. Мне трудно сказать, откуда Юрий знает, когда у Вани день рождения, я не исключаю, что и сам когда-нибудь писал об этом, и вот когда до меня дошло поздравление Юрия, я его передал Ване. А там были такие слова: «Будь самим собой, то есть взрослым маленьким мальчиком в этом маленьком взрослом мире».

Это было не очень простое и очень теплое поздравление, Ваня его внимательно выслушал, а потом сказал:

– Папа, у меня не маленький мир.

И он пошел раздвигать границы своего и так не маленького мира, уставившись в окно, за которым соседекая кошка пыталась проложить себе дорогу в уже глубоком снегу.

Я согласился с Ваней и подумал, что Юрий-то имел в виду все-таки не его мир, а скорее мой, и что оставаться, вырастая, в этом мире маленьким мальчиком – это, конечно, чудесно, но крайне опасно, а в общем, это, если разобраться, какая-то совершенно безнадежная затея, и чем больше я об этом думал, тем больше расстраивался, что я таким мальчиком быть не могу, хотя все больше и больше с каждой секундой хотел, потому что я же надеюсь, что я на самом деле такой мальчик и есть и именно поэтому мне так хочется то, что категорически запрещено.

Когда ночью я попробовал разбудить Ваню, потому что пора было ехать в аэропорт, он даже, конечно, не шевельнулся. И я его понимал, можно сказать, как никто другой. Ваня был просто никакой. Разбудить его даже поздно утром – подвиг, который мы, как барон Мюнхгаузен, совершаем каждое утро. Правда, стоит вспомнить, как он засыпал пять лет назад, и на душе становится легче.

А потом я сказал:

– Ты что, не едешь в аэропорт встречать Машу?

Он не просто вскочил. Он взлетел над кроватью с закрытыми глазами и протянул ко мне руки, чтобы я надел на них рукава рубашки.

В аэропорт мы опоздали. Вернее, самолет прилетел раньше. В общем, я высадил его и Машину маму у входа, а сам еще несколько минут парковал машину. Когда я вошел в здание аэровокзала, все было кончено. Ваня стоял, держа в руке раскрытую упаковку сливок, какую дают в самолете к чаю, и как-то совсем неприлично улыбался. Он совершенно не умеет скрывать своих чувств (к сожалению, научится). Маша стояла рядом с ним и смотрела, чтобы он не облился, когда будет пить ее подарок.

На самом деле был только один способ, чтобы он не облился: ему не надо было давать эти сливки. Так что он тут же залил свою знаменитую куртку.

Эта куртка с капюшоном знаменита в кругу его семьи – тем, что застегивается от колен до лба и закрывает лицо точно так же, как противогаз. И там есть такие же стеклянные очки для глаз. В куртке они еще к тому же и затемнены. Даже полярник чувствовал бы себя в этой куртке неуютно, потому что она казалась бы ему преувеличенной защитной мерой от холода и у полярника все время было бы такое впечатление, что все вокруг только и думают о том, что этот полярник уже маленько спятил среди своих льдин.

Ваня, наоборот, чувствует себя в этой куртке очень уютно. То есть он в ней пытается смотреть мультики и даже обедать. Это, конечно, все происходит дома, потому что в детском саду этот мальчик живет, в общем, без искры в душе и в поступках. И очень хорошо.

И вот в этой куртке, одержимый искрой, вызванной трением капюшона куртки о мысль о приезде Маши, он решил встретить сестру в аэропорту. Он попросил застегнуть «молнию» прямо до лба, надел капюшон, дождался, пока Маша выйдет, и прорычал:

– Я здесь!

Маша, которая уже увидела свою маму и бежала к ней, услышав этот рык, успела скосить глаза и сбилась с курса, в ужасе отшатнувшись от того, что Ильф и Петров не без веских оснований называли «потрясающей харей».

Маша еще долго не могла успокоиться и растерянно шарила по карманам в поисках упаковки сливок, а Ваня расстроенно переспрашивал ее:

– Ты что, меня не узнала?

Потом, уже в машине, Маша рассказывала, как она провела время в Лондоне. Больше всего ей запомнился не Биг-Бен и не Музей восковых фигур, а один дяденька, который в течение трех дней заходил в номер, где она жила еще с одной девочкой. Дело в том, что они там репетировали какие-то танцы и стихи к празднику, который у них должен был состояться со дня на день. Дяденька приходил в одно и то же время. Буквально даже в одну и ту же минуту даже. Это случалось в 23.01 по местному времени. Он приходил и говорил на хорошем английском, что дети должны вести себя тихо, потому что делать все то, что они делают, в гостинице разрешается до 23.00.

Маша говорит, что она английский язык этого англичанина понимала почему-то очень хорошо, хотя английский других людей в этом городе не понимала почти совсем. Но вот он только начинал говорить, и ей как-то все становилось совершенно понятно.