Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

Мне было очень тревожно. Я смотрел на Машу, которая застыла у выхода с эскалатора, откуда должны были появляться гости, и, как она, с каждой секундой нервничал все больше.

Гостей-то не было.

Их не было через пятнадцать минут, через двадцать. Через полчаса.

И я вдруг подумал, а что, если вообще никто не приедет. Найдутся неотложные дела. Заболеют. Закапризничают. Забудут.

Нет, они же не могли забыть!

Или могли?

Ну, как это бывает? Захотели вдруг в Макдоналдс и ни о чем другом думать не могут. А родители так испугались этого, что ни о чем другом теперь и сами думать не могут, а только страдальчески размышляют, как бы отговорить их от этой авантюры. И запрещать неохота, потому что у всех испортится настроение на пустом, можно сказать, месте, и идти тем более, потому что больше некуда сходить, что ли, кроме Макдоналдса. На Машиной дне рождения, например, ждут. Чего они пристали с этим Макдоналдсом? Все у них есть, в «Турандот» ходят, как в школьную столовую, а думают только про Макдоналдс и про этот хеппи-милк, будь он проклят! А ничего на самом деле не поделаешь с этим, Макдоналдс – великое изобретение человечества, сравнимое, может быть, только с изобретением IKEA…

Может, так рассуждали те, кого не было на Машиной дне рождения, а может, не так. Но их не было, и это была катастрофа. Я не мог смотреть на девочку, которая застыла у выхода с эскалатора. И даже пираты опасались приблизиться к ней, потому что, видимо, даже они понимали, что ее богатый, но хрупкий внутренний мир, который сейчас звенел от напряжения, мог разбиться от любого неловкого слова.

Пиратка подошла ко мне и спросила, будет ли кто еще из гостей.

Мой богатый внутренний мир тоже сразу зазвенел и треснул.

– А что, у вас бывает, что никто, кроме именинника, на день рождения не приходит? – переспросил я.

– О, это постоянно, – сказала она. – Это даже чаще, чем день рождения с друзьями. Но нам так даже, честно говоря, проще. С одним-то.

– У нас не тот случай, – сказал я.

– Да, я вижу, – согласилась она. – Девочка, по-моему, переживает. Мы все-таки берем ее, да?

– Давайте, давайте, – сказал я. – Быстрее. Делайте что-нибудь.

Я вдруг вспомнил, что у меня есть телефон. Я же могу всех обзвонить. В конце концов, не так уж много гостей мы позвали. Мы их подбирали, можно сказать, любовно. Составляли как икебану. А получался какой-то гербарий.

В это невозможно было поверить, но три телефона из шести не отвечали. По одному родители мне сказали, что девочка не успевает приехать, потому что прособиралась, и теперь успеть бы в аэропорт – они улетали на весенние каникулы куда-то в лето. Еще по одному телефону я выяснил, что мальчик сильно опаздывает, но рассчитывает быть и что ради Маши даже отменил, вернее, перенес на более удобное время встречу с одноклассником.

– Да у нас тут такое… – сказал мне мой друг, чья дочка Даша – близкая, я считаю, подруга Маши.

– То есть не приедете? – переспросил я.

– Почему не приедем? – удивился он. – Сейчас с Дантесом разберемся и приедем.

Он рассказал мне, что у них происходит. Он был взволнован и все равно рассказал бы, хотел я этого или нет. Я слушал вполуха, потому что не отрываясь смотрел на Машу, которая стояла вместе с Ваней, ее вечным, но не единственным в этот день спасителем.

Там дело было в том, что на работе у моего друга сделали корпоративный календарь, и один из месяцев открывался историей дуэли Пушкина с Дантесом на Черной речке. Даша подробно расспросила маму, что это была за дуэль и из-за чего, и история произвела на нее такое впечатление, что она вырвала этот лист и спрятала в свой стол. А в первом классе у них проходили как раз в это время «Руслана и Людмилу», и учительница прочитала известный отрывок из этого произведения: «У Лукоморья дуб зеленый, златая…»

– Чье это стихотворение? – спросила учительница. Даша подняла руку. А когда учительница дала ей знак говорить, забыла. Все смотрели на нее и ждали. А она отчаянно вспоминала, просто отчаянно. И именно про этот момент она рассказывала теперь родителям, которые слушали ее и не ехали надень рождения к Маше, потому что это все было прологом к какой-то ужасающей драме, на которую Даша уже намекнула еще накануне вечером и из-за которой полночи не могла уснуть.

Даша думала про дуэль – и все-таки вспомнила!

– Пушкин! – крикнула она.

– Правильно, – сказала учительница. – А как сказка называется? Я в начале урока говорила.

– «Анатолий и Елена», – теперь уже с облегчением сказала Даша.

Класс хохотал, Даша потом не спала и только наутро решилась поделиться своей болью с родителями. Впрочем, ничего странного в этой истории они не увидели. Просто их соседей так зовут.

Пока мой друг рассказывал мне эту историю и вдогонку разъяснял, что они уже выезжают, я шел к Маше. Я взял ее за руку, подвел к столу и сказал, чтобы она все-таки выпила соку. Она покорно выпила. В глазах ее не было слез.

– Папа, – спросила она, – а что, никто не приедет? Она все-таки спросила это.

– Все приедут, – сказал я.

– И даже Маша? – спросила она.