Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

– Дай доесть-то, – беспечно сказала Алена. – Успеем.

– Нет-нет, я без губ на подиум выйти не могу, – озабоченно сказала Маша и сама пошла к эскалатору.

Пока Маше красили губы, к Ване со спины подобрался один стилист, взъерошил ему волосы и закрепил этот успех лаком. Ваня, поняв, как вероломно с ним поступили, достал меч, с которым не расстается ни на секунду (как выяснилось, и правильно делает), и успел нанести врагу разящий удар по руке, отчего та тут же распухла, и визажист был уже до конца дня свободен.

Когда начался показ и заиграла быстрая музыка, Алена сказала детям:

– Пойдете так, как будто мы «джагу-джагу» танцуем. Они знали, что она имеет в виду, и даже показали, как пойдут по подиуму.

– Здорово, – сказала Алена. – Молодцы! Я горжусь вами!

Нужно ли говорить о том, что, выйдя к публике под звуки этой музыки, и Маша с Ваней, и их мама пошли по подиуму бочком-бочком, совершенно забыли про свои воздушные поцелуи, а обратно бежали не оглядываясь, быстро и с удовольствием.

– Подарки-то дадут? – хмуро спросил Ваня.

Его во всей этой истории мучило, конечно, только одно: он понимал, в отличие от предыдущих показов, что занимается делом, которое не достойно настоящего мужчины. Он понимал это хотя бы по тому, что видел, с каким наслаждением этим делом занимается настоящая женщина – его сестра.

– Вот тебе козырек на голову дали, – сказала Алена. – Разве плохой подарок?

– А не отнимут потом? – с сомнением спросил Ваня.

– Не должны, – с таким же сомнением ответила Алена.

Козырек у него не отняли, подарили навсегда, и он ему так понравился, что Ваня даже расстался со своей любимой зеленой бейсболкой. Не навсегда, конечно.

«Мы видели убитого человека!»

Я слишком поздно узнал про Мавзолей. Слишком поздно. Ну, я же даже предположить не мог, что детей в детских садах все еще водят в Мавзолей. В страшном, как говорится, сне (каким, по моим представлениям, и является посещение Мавзолея) не мог представить.

Но это случилось. Причем случилось как-то очень буднично. Я должен был встретиться с детьми вечером и поехать с ними за город. Они бежали мне навстречу, задыхаясь на ходу. Я был счастлив, потому что понял, как скучают они по мне, и даже успел подумать, что надо бы, конечно, видеться с ними почаще.

Подбежав первой, Маша крикнула:

– Папа! Папа! Мы видели убитого человека!

Я сразу подумал, что наконец произошло то, чего надо было бы избегать как можно дольше. Они где-то увидели покойника. На улице кому-то стало плохо раз и навсегда. Или машина сбила, не дай бог, старушку. Это может произойти с кем угодно в любой момент, и это то, что им вообще-то необязательно видеть, чтобы безобидно повзрослеть.

Тут и Ваня подбежал и крикнул:

– Я Ленина видел!

Клянусь, он так и сказал. Придумать можно было бы и посмешнее.

– Папа, я Ленина видел, – поспокойнее повторил Ваня.

– Где? – задал я самый неудачный вопрос.

Я только теперь понял, почему они так неслись ко мне. Они хотели сообщить мне эту невероятную новость. Сообщили.

Маша наморщила лоб, вспоминая, а Ваня сразу крикнул:

– В Мавзолее!

– Как вы там оказались? – переспросил я.

– Мы всей группой ходили, – гордо сказала Маша. – Позавтракали и поехали.

– Как вы могли поехать?! На чем?!

– На метро, – с недоумением глядя на меня, сказала Маша. – Папа, мы уже выросли.

– Ну ладно, – вздохнул я. – Ты, допустим, выросла. А Ваня?

– А Ваня тоже записался.

Оказалось, в младшей группе спросили, кто хочет вместе со старшей поехать в Мавзолей. У них есть такая практика: они берут пару маленьких из младшей группы со старшей группой на спецмероприятия, чтобы, видимо, взрослели не по годам. И Ваня, конечно, был первым, кто крикнул, чтобы его записали.

– Ну и что? – спросил я.

– Что ты хочешь знать? – переспросила Маша.

– Чтобы вы рассказали всю правду. Всю, без утайки. Что вы видели, что чувствовали.

– Я буду первый рассказывать, – быстро сказал Ваня.

– Давай, – вздохнул я. – Как вы туда зашли?

– Ну, мы шли парами, потом нам сказали, чтобы мы построились по одному.

– И вы зашли?

– Нет.

– А что еще?

– Я шапку снимал, – сказал Ваня.

– Воспитательницы это сказали?

– Нет. Они молчали. Там были какие-то дядьки.

– Живые, – вставила Маша.

– Они сказали, что в шапках не пускают, – сказал Ваня.

– И ты снял?

– Конечно. Синюю, с помпоном, – разъяснил Ваня.

– Ну, зашли вы. И что увидели?

– Нет, еще не зашли, – Ваня горько покачал головой. – Они нам еще рассказали, почему его убили.

– Убили?

– Да, его какой-то знакомый убил. Очень злой.

– А не говорили фамилию?

– Говорили, но я не запомнил, – с сожалением сказал Ваня и с надеждой посмотрел на сестру.

Но она тоже развела руками.

– Ну, вы все-таки зашли потом?

– Конечно.

– И?

– Он мне понравился, – сказал Ваня.

– Понравился?! – с ужасом переспросил я.

– Да, – твердо повторил Ваня. – Очень.

– И чем?

– Он светился.

– То есть? Нимб у него, что ли, какой?

– Ну, папа, – начал терять терпение Ваня, – сходи и посмотри сам. Светился.

Тут я, кажется, вспомнил. Там же кругом такая полутьма, а потом – бах! – и он лежит под какими-то лампами, которые и снизу, и сверху, как в прозекторской.