Веселые каникулы мажора

Интуиция молчит, да и в общем состоянии присутствует некоторая рассеянность. Всё-таки я ожидал разного, но не подобного развития событий.

Савельев и органы? Это нонсенс. Однако по мере ожидания следователя, который вышел, оставив меня под надзором молодого и борзого паренька, я начинаю понимать, что Пётр не мог иначе. Он приехал сюда гостем. Его территория и члены его группировки остались далеко.

И пусть кто-то прибыл с ним, их влияния недостаточно для того, чтобы прикрыть дело. Учитывая недавние убийства обезвреженной бандой… Н-да, где-то я просчитался… Или, если быть честным, потерял бдительность, полностью растворившись в нашей с Василисой ночи.

Сердце привычно ёкает при мысли о Цветочке. С единственной разницей: обычно я таю в ожидании встречи, а сейчас в груди болит.

Что если…

А вдруг…

Потираю рёбра, чтобы унять тянущее чувство, и тут же сгибаюсь пополам от точечного удара. Борзый ухмыляется, занося кулак для следующего выпада.

Ответить? Всегда «за», но не со скованными за спиной руками. Кольца наручников впиваются в запястья, когда напрягаюсь в попытке их разорвать. Но куда там против металла?

Остаётся мычать и уклоняться по-возможности, проглатывая боль. Сколько её ещё будет? Не знаю, но уже понемногу расстановку сил начинаю понимать. Творился бы сейчас этот беспредел, если бы Савельев не приложил лапу? Сомневаюсь.

И следователь так «вовремя» покинул кабинет.

Когда следак возвращается, цирк начинает набирать обороты. Мне зачитывается (именно зачитывается!) заявление о нападении с применением холодного оружия на гражданина Смирнова.

Жестом фокусника из картонной папки появляются ещё два листа. Показания свидетелей, описывающие моё внезапное появление во дворе дома Морозовых с последующим развязыванием драки.

А вот третье… Там практически приговор. Следователь смакует каждое слово, каждую букву… когда озвучивает текст завы матери Василисы о… похищении Василисы…

— Бред, — вырывается из меня. я собирался молчать, но сюр зашкаливает. — Девушка была со мной в момент задержания. Ваши сотрудники…

— Наши сотрудники уже дали показания, что документов у девушки не было. Личность не была установлена, а сейчас девушка пропала.

Пропала?

Подождите! Что за… развод?

Или Петя добрался до неё?

Где найти ответ на самый главный вопрос?

Больше не слушаю, что вещает продажная шкура, и какие кары призывает на мою голову. Единственная мысль сейчас горит гигантскими буквами: что с моей Васей? Что с ней?

Но узнать мне не позволяют.

После так называемой беседы и новой порции «пожеланий» от борзого, я оказываюсь в камере. Тесное помещение с прикрученной к стене деревянной лавкой, единственным источником освещения в которой является узкое окно под потолком.

За наполовину сломанной перегородкой отвратительно смердит отхожее место и капает вода из подтекающего крана. Монотонная капель сводит с ума, не давая сосредоточиться.

Когда по моим подсчетам наступает ужин, в металлической двери открывается окошко, трансформируясь в подобие подноса. На этом странном сооружении остается алюминиевая чашка и кусок хлеба.

— Ваш ужин, сэр, — произносит насмешливый голос, и отверстие закрывается.

Хлеб падает на пол, как и чашка, неприятно скрипя по бетонному полу.

Посудину я нехотя, но поднимаю: без воды долго не протянешь, а кран работает исключительно на капли. Чтобы набрать глоток воды приходится ждать.

Хлеб тоже поднимаю и кладу под лавку. Где-то там скреблись мыши, так пусть хоть они перекусят «щедрым» подношением.

Утро и новая порция хлеба. Ужин и снова знакомый кусок.

Его я съедаю сам, рассудив, что так можно откинуться раньше времени.

Снова утро. И снова. Мне кажется, что я схожу с ума и теряюсь в пространстве. Поэтому когда вместо оконца распахивается дверь, не шевелюсь, устроившись на спине. Темнота потолка давит на сознание, как и всё происходящее. Я до синяков исщипал себя, убеждаясь раз за разом, что всё не кошмарный сон.

Раны ноют, а отбитые рёбра ко всему прочему мешают полноценному вдоху, и я стараюсь как можно меньше двигаться. Да и куда? Вся камера два на два шага.

— Барсов, на выход!

Покорно протягиваю руки, давая защелкнуть браслеты. По кишке коридора иду, подталкиваемый сопровождающим.

В надежде увидеть отца, поднимаю голову и щурюсь на яркий свет, но…

Вместо родного лица напротив меня сидит довольный и здоровый Пётр.

— Вот и встретились, да, сынок? — издеваясь, медленно встаёт и машет рукой, отпуская конвоира.

Мои руки пристегивают к кольцу на столе, не давая возможности сделать даже шага в сторону.

— Думал, умнее всех? Помахал ручонками и посчитал, что всё, уделал? Идиот! Форменный идиот, Андрюша, — закатив глаза, демонстрирует оскал. — И что только брат в тебе рассмотрел? Прогадал он, крысу пригрел, а не зятька будущего.

Мгновенно, что никак не вяжется с громоздкой фигурой, Савельев поднимается и припечатывает меня лицом в поверхность стола. Из глаз разлетаются искры, а губы и разорванную футболку заливает хлынувшая кровь.

— Это только начало, тварь! Умоешься кровью, Андрюша… Умоешься… Я позабочусь…

* * *