Веселые ребята и другие рассказы

— Ну так что же! Что за беда! — воскликнул он. — Допустим, что я проиграю, что я снова окажусь в нужде, в нищете, так неужели же всю жизнь во мне всегда будет одерживать верх только все то, что во мне есть дурного, и так до конца дней моих! И все это дурное будет постоянно подавлять и душить во мне все хорошее, все светлое, чистое и прекрасное!.. Нет; и зло, и добро одинаково сильны во мне, и вот почему меня, влечет и в ту, и в другую сторону; я люблю не что-нибудь одно, я люблю все! Я способен понимать и великие, и благородные поступки, способен и на самоотвержение, и на отречение, даже на мученичество! И хотя я сейчас только дошел до такого преступления, как убийство, я тем не менее не чужд и чувства сострадания, и сочувствия, и жалости, и доброжелательства! Да, я жалею бедных, и кому знать ближе их мучения и страдания, как не мне! Я люблю честный, открытый смех; и нет на свете такой хорошей, благородной и прекрасной идеи или мысли, нет ничего честного, высокого, благородного и великодушного, чему бы я от всей души не сочувствовал, что не нашло бы отклика в моем сердце! Так неужели же одно только зло всегда будет руководить всей моей жизнью? И все мои дурные стороны неизменно будут брать верх над моими добрыми душевными качествами, которым суждено оставаться бесплодными и лежать на дне души моей, подобно бесполезному хламу, сваленному на чердаке? Нет, нет! Не может быть: все доброе такая же могучая пружина, как и все злое, и оно также может руководить жизнью человека!..

Но тут странный посетитель поднял кверху палец и остановил его:

— Все тридцать шесть лет вашей жизни на этом свете я следил за вами во всех перипетиях вашей жизни; я видел вас при самых разнообразных обстоятельствах, во всевозможных обстановках, в минуты самых разнородных настроений, самых простых и сложных переживаний, и, следя за вами на протяжении всего этого долгого периода времени, на протяжении, можно сказать, всего пройденного вами жизненного пути, я видел, как вы все время катились, словно по наклонной плоскости, как вы падали все ниже и ниже, как вы становились с каждым днем податливее и слабовольнее. Припомните, хотя бы пятнадцать лет тому назад вы содрогнулись бы при мысли о краже! А всего каких-нибудь года три тому назад вы побледнели бы при одном слове «убийца», а теперь, скажите мне по совести, разве вы не подыскиваете оправданий вашему поступку, не стараетесь свалить вину на условия жизни? Есть ли такое преступление, или такое злодейство, жестокость или безумство, перед которыми бы вы остановились? Есть ли такая низость или подлость, от которой бы вы отвернулись? Нет такого греха или такого дурного поступка, на который бы вы не отважились! Нет такого страшного преступления, которое вы бы побоялись взять на душу! Лет через пять я представил бы вам неопровержимые доказательства всего этого, я уличил бы вас на деле. Все под гору, вниз, ведет ваш жизненный путь, и ничто, кроме смерти, не может вас спасти или остановить вас в этом стремительном падении.

— Да, это правда, — хрипло проговорил Маркхейм, — я действительно примирился до известной степени со злом, свыкся как-то с ним, освоился и поддался ему… Да, но то же самое бывает ведь со всеми; даже и святые, и те часто поддавались злу и всякому искушению, и даже величайшие проповедники от одного соприкосновения с жизнью становились менее праведными и непорочными, делались более похожими на других, становились, так сказать, под стать большинству окружающих и всему окружающему.

— Постойте, я предложу вам один простой вопрос, — сказал на это собеседник, — и сообразно тому, что вы мне на него ответите, я предскажу вам ваше будущее. Неоспоримо верно, что вы во многом стали податливее и менее строги к себе, возможно, что вы правы, поступая так, не спорю, и, кроме того, у вас есть готовое оправдание, что то же случается с большинством людей. Пусть так, но скажите мне, стали ли вы хоть в чем-нибудь, хотя бы даже самом пустячном и незначительном, строже, взыскательнее и требовательнее, чем раньше? Смотрите ли вы теперь неодобрительно и укоризненно на какие-нибудь ваши личные поступки или ваше общее поведение, или же вы на все решительно махнули рукой? Укажите мне хотя бы на что-нибудь, что можно было бы признать за тень или за признак улучшения в вашей морали! Укажите мне, в чем вы стали лучше, чем были!

— Ни в чем! — воскликнул Маркхейм с внутренним мучительным сознанием своего нравственного падения. — Ни в чем решительно! — повторил он с неподдельным отчаянием. — Во всех отношениях и во всем без исключения я постепенно падал все ниже и ниже!

— Да… Ну, а если так, то мой совет примириться с тем, что вы есть, — сказал гость, — это бесспорно самое разумное, потому что вы никогда не изменитесь к лучшему. Ваша роль здесь, на свете, иная: вам предназначено судьбой идти от падения к падению. Так уж предначертано в книге судеб!..

Маркхейм долго молчал, погрузясь в мрачное, тяжелое раздумье. Первым прервал молчание его собеседник.