Веселые страницы. Были, небылицы

Чуть от горя не пропали,

А зареванные волки

Застрелились из двустволки.

ЧТО ЕДЯТ АВТОМОБИЛИ

Были кони и верблюды

В стародавние года.

А потом зачем-то люди

Развели автостада.

Вот пришел он с автостадом,

Конь, четыре колеса,

И глядит печальным взглядом,

Просит жидкого овса.

На совет собрались люди,

Стали думать и гадать,

Чем кормить, какое блюдо

Зверю этому подать.

Дали сена, дали проса,

Дали хлеба — не берет:

Грустно смотрит под колеса

И от голода ревет!

Притащили сладкий перец,

Гору яблок и грибов.

Но, увы, — автомладенец

Оказался без зубов.

Хорошо, что в керосинке

Продавался керосин,

И ему четыре кринки

Дал какой-то гражданин.

Выпил он, и сразу полем

Вскачь помчался,

И тогда

Люди этим самым пойлом

Напоили все стада.

И печаль свою забыли:

Каждый был безумно рад,

Что людей автомобили

Никогда не объедят.

ПЕРЕСОЛЕННОЕ НАСЛЕДСТВО

Катятся к берегу

Волны зеленые,

Сине-зеленые,

Крепкосоленые.

А ведь когда-то

Вода в океанах

Пресной была,

Как в колодцах и кранах!

Пресные волны

В берег стучались.

Пресная пена

На гребнях качалась.

Пресные рыбы

Плавали в море.

Только вода

Стала портиться

Вскоре.

Предки на берег

Свезли отовсюду

Кринки, горшки

И другую посуду.

Но в них вместилась

Лишь часть океана,

Залив, две губы

И четыре лимана.

Вода зеленела.

А предки от горя

Плакали горько,

Сидя у моря.

Потом в Соликамск

Снарядили подводу

И стали засаливать

Пресную воду

В море Лазурном,

Желтом,

Каспийском,

Мраморном,

Черном,

Белом,

Балтийском.

Сыпали соль они

В воду без меры,

Целые Альпы

И Кордильеры.

Пересолились

Селедки, медузы,

Гудзонов залив

И пролив Лаперуза;

Вот из-за этой

Засолки беспечной

Стала вода,

Как рассол огуречный,

В море Лазурном,

Желтом,

Каспийском,

Мраморном,

Черном,

Белом,

Балтийском.

ОХОТНИЧИЙ РАССКАЗ

«Я ходил на рассвете в тайгу

И поймал крокодила в снегу.

Расстелил паутину на льду,

И запуталась в ней какаду.

Я в тайге просидел дотемна

Под огромным, как башня, сморчком,

Изловил мышеловкой слона

И накрыл носорога сачком.

На рассвете пришла кенгуру

Обдирать с мухоморов кору.

Ну, а я сел верхом на сучок

И ее зацепил на крючок!

Я слона обучил ремеслу:

Щи отменные варит мне слон.

А под вечер садится в углу,

Ремонтирует мой патефон.

Носорог заменяет кота:

Чуть сгустится в углах темнота,

Разевает он рот до ушей

И идет караулить мышей.

Я весь год обучал кенгуру

Грозно лаять на все голоса.

И теперь посадил в конуру

Вместо нашего дряхлого пса.

Какаду же попала в беду:

Съел голодный комар какаду.

Разжирел, оперился комар,

Превратился почти в какаду.

Мылся в ванне моей крокодил,

В кран с холодной водой угодил

И, по трубам проплыв на боку,

Будто грузило, булькнул в реку».

Так охотник рассказывал мне,

Я ему доверяю вполне!

ПОГИБШЕЕ СТАДО

Когда-то я держал волков,

Как держат кур, —

В ограде.

Пятьсот четырнадцать голов

Насчитывалось в стаде!

Я их гонял пасти на луг,

На пашни, в огороды:

Пускай едят гусиный лук,

Овес и корнеплоды.

В жару их прятал под навес,

В метель спасал в овраге:

Ведь если их загонишь в лес,

Заблудятся, бедняги.

Махал косой, забыв про сон,

С рассвета до рассвета —

Пятьсот четырнадцать копён

Я ставил им за лето!

Я не волчарню, а дворец

Построил им в те годы,

Чтоб уберечь их от овец,

Спасти от непогоды.

Да вот не спас, не уберег:

Однажды, в час полночный,

Овца явилась на порог,

Засов взломала прочный.

Передавила всех волков,

Со шкурами сжевала,

И пятисот моих голов

Как будто не бывало!

РАБОТНИЧКИ

Они в одном селе живут.

Их все лентяями зовут.

А между тем, у них забот,

Как говорится, полон рот.

Один все лето, сев в ушат,

Пасет в болоте лягушат.

Другой, не покладая рук,

Растит траву и дикий лук.

Уехал третий на покос:

Кормить травой задумал ос.

Четвертый тоже не сидит:

Собаке посох мастерит.

Шестой запряг в арбу быка,

Иа свалку возит облака.

Седьмой костюм из дыма шьет.

Восьмой в колодец воду льет.

Девятый в ступе лед толчет.

Десятый уголья печет.

Ушел одиннадцатый в лес

Купить березовый отрез.

А самый старший на печи

Сшивает дратвой кирпичи.

Они в заботах целый день.

Да, и такой бывает лень!

ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ

Рано утром на печи

Ехал в лес Емеля.

Следом чайки и грачи

Поспевали еле.

Вот приехал,

Привязал

Печь к реке Емеля.

Только дудочку достал —

Заплясали ели.

Только в дудку задудел —

Закружились пихты.

Даже пень не усидел,

Крикнул:

— Эх ты! Их ты!

— Эх ты, их!

И по тайге

Поскакал вприсядку,

Удивленной кабарге

Наступив на пятку.

Что тут сделалось!

Ольха,

Уж на что была тиха,

А схватила иву

И пошла себе плясать,

Корнем вензели писать,

Прямо дашься диву!

Вверх ногами тополь встал,

На сучках затопал,

Заходил вокруг берез,

Взял под ручку абрикос:

— Эх, ух, шире круг,

Мне сам волк теперь не друг,

Я совсем еще не стар,

Я столетний тополь!

Разошелся старый пень:

Пригласил на круг сирень,

А потом пошел гулять

С ней по перелескам,

Ландыш ей хотел сорвать —

Развалился с треском!

С костылем хромой червяк

Вылез на опушку.

Пригласил на краковяк

Мокрую лягушку.

Снял медведь с плеча доху,

Вышел в белой майке,

Кувыркается во мху

На лесной лужайке.

Над медведем корсаки

Весело хохочут,

Потому что барсуки

Корсаков щекочут!

Я сегодня по лесам

Походил немало

И — клянусь вам! —

Видел сам,

Как там все плясало.

Да попробуй доказать,

Что дудел Емеля,

Что ходил вприсядку пень,

Что плясала с ним сирень, —

Ведь какой сегодня день? —

Первое апреля!

АТЬ — ДВА

Пас я летом индюков,