Веселые сумасшедшие, или зарасайские беседы

Виргиния: Вам хорошо – вы свалились с Луны!

Аркадий: На Луне я тоже не бездельничал.

Виргиния: Это само собой – потому и свалились. Ну, мы тут тоже росли не как грибы. Впрочем, сверху или снизу всегда что-то растет. Кстати, когда там вырастает гора, не образуется ли здесь яма?

Аркадий: Напротив, две горы на одной оси – в Зарасае и в Тихом океане – они уравновешивают друг друга. Иначе земля перевернулась бы.

Виргиния: Нужно все рассчитать, чтобы мы могли выбрать правильный курс движения.

Аркадий: Вы возьмите глобус и большой шампур или шило и проткните глобус на вершине горы А1 в Тихом океане, где это шило выйдет из глобуса, там будет противогора.

Виргиния: И это будет Зарасай?

Аркадий: Это точно Зарасай. Это все уже вычислено и проверено.

Виргиния: А самую тайную точку мы не дорисуем. Вообще, как вы думаете: ничего противоположного нет?

Аркадий: Вообще или в частности?

Виргиния: В принципе.

Аркадий: В принципе должно быть. У всего должна быть противоположность. Если человек ходит по земле, то должен быть другой человек, симметричный первому, который ходит зеркально под землей и касается подошв того человека, который ходит по земле.

Виргиния: Мой сын Мариус рисует такие рисунки. Но если Солнце заходит, то ведь оно в то же время и восходит?

Аркадий: Конечно, для того человека, который ходит вверх ногами, это восход.

Виргиния: Это одно Солнце или два?

Аркадий: Солнц, конечно, два. Дело в том, что на свете столько солнц, сколько веселых сумасшедших.

Виктория: Дело в том, что Сергей жил на севере и он рассказывал, что видел, как за полярным кругом раскаленное солнце садится на западе и в ту же секунду другое, еще более огромное солнце встает на востоке.

Виргиния: Ой!

Виктория: Это реальная ситуация. Он видел это своими собственными глазами за полярным кругом. Причем, по его рассказам, оба они каких-то фантастических размеров и невероятной окраски.

Аркадий: Но лун здесь в Зарасае точно две: одна над нашим озером, а вторая над большим озером, где живут наши лесные братья. Там своя Луна, а здесь своя, причем они смотрят в разные стороны. Одна отражается в одном озере, а другая в другом – это мы проверяли. Ну, в общем мы здесь живем весело, наращиваем контекст, и все это веселье необходимо нам, чтобы разбавлять серьезность. Потому что мы делаем здесь очень серьезные вещи.

Виргиния: А, кстати, правда: что ж мы такие серьезные?

Аркадий: Разве я серьезен? Я всегда только изображаю серьезность, сам же с трудом сдерживаю улыбку. У меня такая техника: когда мне очень хорошо, я делаю очень угрюмое лицо, и оттого мне еще лучше.

Виргиния: Когда сюда призжал Игорь, мы праздновали день рождения его брата Коли, который из сумасшедшего дома. Мы взяли его и праздновали его пятидесятилетний юбилей. Сначала он не понял, что мы празднуем, потом мы ему объяснили, что это его юбилей и эти подарки для него и торт со свечками для него. И он поверил, что это его день рождения, и начал угощать нас и благодарить всех – так, как это должно быть, потому что он очень чуткий и нежный человек. И он и меня наградил подарком: дело в том, что за те годы, что я его навещала, я перестала бояться этого мира сумасшедших, отграниченности этого мира. Мы очень часто с ним входим в резонантные взаимоотношения именно на ментальном уровне, и я начинаю общаться с ним абсолютно адекватно. И пока за нами никто не наблюдает, мы общаемся очень хорошо. А тут мы сидим за одним столом, и я вижу, что Игорь подмигивает своей маме, намекая ей на то, что мы с Колей одинаковые. Может быть, когда-то я бы обиделась на это, но здесь это было как хорошо сделанная вещь. Я заметила это и дальше продолжала разговаривать с Колей, потому что мне было очень интересно с ним говорить. Я заметила, что наша отграниченность – это иллюзия мира, в котором мы живем, что она для меня не страшна и что мой учитель уже подмигивает маме, что мы с Колей одинаковые. И я подумала: ну и хорошо, потому что у нас с Колей это получается. Может быть, я в своем роде тоже абсолютно сумасшедшая, как он, раз у нас так это с ним получается.

Аркадий: Он абсолютно сумасшедший?

Виргиния: Нет, он прекрасно сумасшедший. В нем может быть нет реализованности и всего того, что мы придумали. Мы придумали себе мир, отграничили его, и это, по нашему мнению, есть правильный мир. А тот мир, который нам неудобен, любой мир, который нам неудобен, мы помещаем его за границы своего будто бы правильного мира. Я ни в коем случае не говорю, что эти миры нужно соединить, но тот мир, который есть человеческая душа, он не должен быть так отграничен. Это мир, в котором мы живем растворенные все вместе. И брезгливость, и объектное отделение мы привносим только потому, что нам так удобно. А он – этот мир – есть наше дополнение, он, может быть, для нас как невидимая сторона Луны.

Аркадий: Как другое измерение, которое невидимо пронизывает наш трехмерный опыт.