Веселый мудрец. Юмористические повести

Танцуют… играют… пыль поднимают… — пробормотала голова. — Разве они понимают… разве это веселье… Вот мы с кумом… повеселились… мы… с кумом… — И голова бессильно упала на землю.

Широкоплечий корчмарь выгонял из корчмы засидевшихся гуляк. Он бережно ставил на порог подгулявшего, потом шлепал его по спине своей большой ладонью, и забулдыга вылетал на улицу. Блаженно улыбаясь и загребая непослушными ногами уличную пыль, он выписывал немыслимые вензеля, пока не спотыкался о кого-нибудь из спящих и не падал. Столпившиеся в корчме гуляки дружно хохотали, забывая о том, что их ждет та же участь.

Корчмарь выставлял за дверь очередного гостя — коротенького круглобедрого, похожего на фляжку, толстяка. Могучая ладонь уже была занесена для шлепка, когда корчмарь приметил у пьяницы торчащий из-под сползшей на глаза бараньей шапки толстый сизый нос. Такой нос был только у одного человека — у кума сельского старосты Профира, приехавшего в Бужор погостить.

— Прошу вас, бадя[6] Профир! — почтительно произнес корчмарь, поправляя на куме шапку. — Не споткнитесь, не дай бог!

Бадя Профир двигался, как канатоходец по веревке — растопырив руки и осторожно передвигая ноги. Время от времени он останавливался и долго стоял, глядя в небо и деловито перемигиваясь со звездами.

— Мэй, мэй, какое горе! Какое несчастье! Помогите, люди добрые!

Вылетавшие следом за Профиром из корчмы «люди добрые» останавливались, недоуменно моргали глазами, соображали — кто это говорит и чего от них хотят.

— Мэй, мэй, какое горе!

Косолапый парень, неуклюжий, как вставший на задние лапы медведь, метался по улице и тоненьким голоском причитал:

— Помогите, люди!

Профир узнал парня: это один из тех братьев-музыкантов, у которых сегодня он отобрал най и флуэр[7]. Что ему нужно?

— Мой брат Митикэ — лунатик. Мэй, какое горе! — переминаясь с ноги на ногу, голосил косолапый парень. — Как только восходит луна, он встает и бродит среди ночи с закрытыми глазами. Прошу вас, люди добрые, не испугайте его криком. Лекарь сказывал: разбудят — он умом помутится. Мэй, люди!

— А сам орешь больше всех! — сказал кум. — Где же твой лунатик?

— Тише, тише! — взмолился парень. — Вон он выхолит из дома старосты… Мэй, бедный Митикэ…

Хата старосты стояла по ту сторону широкой улицы, против корчмы. Возле хаты смутно виднелась какая-то белая фигура.

— Что этот лунатик делал у старосты? — удивился кум.

— Бадя Профир, ну разве лунатик знает, куда он идет и зачем? — пожал плечами парень. — Он уже по трем крышам прошел, через пять плетней перелез…

— А я вот его спрошу, зачем он по ночам колобродит! — грозно подбоченился Профир.

— Что вы, бадя! — громким шепотом, слышным почти на всю улицу, сказал корчмарь. — Худо может быть, если разбудишь. У меня кума была лунатиком. Мы ее разбудили — так она с тех пор говорит не переставая, даже во сне… Мочи нет, хоть уши затыкай. А была тихая, молчаливая…

Уже человек пятнадцать наблюдало за уверенными шагами лунатика, который шагнул было к корчме, но потом двинулся вдоль улицы — туда, откуда слышалась мелодия жока.

Когда он проходил мимо кума, тот увидел, что глаза лунатика закрыты, руки прижаты к груди.

— Это просто чудо, — сказал Профир. — Идет и не споткнется!

Он сделал движение, намереваясь остановить лунатика.

Бадя Профир, — взмолился брат и схватил кума за руку. — Дорогой! К нему нельзя прикасаться… Пусть себе идет.

Лунатик быстро удалился. Косолапый парень поспешил за ним, причитая и охая.

— Чем я хуже лу… лунатика? — спросил Профир. — Вот захочу и тоже по крыше пройду… Я… я…

Кум ударил себя в грудь кулаком, потерял равновесие, зашатался, затем еще раз ткнул себя в грудь, упал в пыль и тотчас же сладко захрапел.

Лунатик и косолапый парень, бесшумно ступая по густой дорожной пыли, быстро зашагали по улице.

— Ну, Митикэ, все в порядке? Ты нашел их? — спросил парень.

— Что ты орал как ошпаренный? — рассердился «лунатик». — Когда я вышел из дома старосты, меня никто не видел!

— Мы же договорились, — оправдывался косолапый, — я подам сигнал в случае опасности. И тут, как | назло, ты выходишь из дома, а этот пузатый — из корчмы…

— Ну и что же?

— А если бы тебя увидели?

— Я же затаился…

— Видел, видел. Но вдруг бы кто-нибудь… что тогда? Хорошо еще, я вспомнил наш старый трюк, — захихикал косолапый, — и объявил тебя лунатиком.

— Проклятое село! — плюнул Митикэ, вынимая из-за пазухи флуэр и най. — Чуть с ума не сошел от страха!

— Почему? — удивился парень. — Ведь все же в порядке…

— Да неужели же ты, Фэникэ, мамалыга несчастная, до сих пор ничего не можешь понять? — рассвирепел Митикэ. — «В порядке»! Вот размазня! Не будь они все так пьяны — нас бы арестовали! «Лунатик»! Да ведь ночь-то сегодня безлунная. Экая темень! Хоть глаз выколи!

Утром кум Профир пришел к старосте.

Профир заглянул в угол, куда он вчера положил отобранные у братьев-музыкантов най и флуэр. Инструментов не было.

— Лунатик… лунатик… Вор он, а не лунатик! — вскричал Профир.