Веселый Роджер

Наконец, Веру ему возвращают. Прямо в руки, которые тут же смыкаются на талии. За время, пока ее поднимали вверх, Белов едва не подрался с волосатым мужиком. Разняли, растащили. Она прекрасно видела и слышала, как он кричал, что не проверили оборудование, вырывался, хотел набить тому морду. За что? За то, что сам же ее сюда и привез?

– Я ж говорил, что выдержит. А ты сразу с кулаками. Не хорошо, Виктор, – с обидой говорят откуда-то сзади.

Вик ощупывает ее, целует, трется о ее лоб своим, на котором снова капельки пота, хотя здесь совсем не жарко, даже прохладно, хочется кофту накинуть. Он тут же снимает толстовку, словно читая мысли, кутает Веру, обнимая не только руками, но и ароматом кожи с всегда одинаковой туалетной водой, ее любимой теперь. Больше ничего и не нужно.

– Никогда так не делай, – говорит Белов строго, с надрывом. Глаза вытаращены, внимательные.

Вера прижимается губами к его шее и чувствует, как под кожей бьется жилка. Он ошарашен, словно все еще не верит, что она это сделала и что уже в безопасности. Сжимает ее запястья.

– Никогда не прыгай вниз с моста, мне не понравилось.

– Ты тоже никогда, – шепчет она в ответ, все еще ощущая, как кипит разбавленная адреналином кровь от ужаса и страха.

Каждый день Веры похож на прыжок в пустоту, и каждый вечер она ждет, когда снова окажется в его надежных руках. Каждый ее день – долгое ожидание Белова. Ничего особенного в том, что она только что сделала, в общем-то, и нет, прыгать с веревкой оказалось даже весело и волнующе, ей понравилось. Одиночество во много крат страшнее.

Хиппи снимает с нее ремни и веревку, дергает в месте утончения несколько раз, и та рвется еще сильнее, теперь висит на нескольких нитях. В этот момент у Белова приоткрывается рот, и он, пораженно качая головой, тащит Веру к машине за руку.

– Больше с ними никогда не буду связываться, – бормочет себе под нос.

Потом они долго куда-то едут под агрессивный речитатив из колонок. Вера думает, домой, а нет, оказывается, за город. Едут и едут по каким-то улицам, мимо чужих домов, автобусов с незнакомыми номерами маршрутов.

– Катаемся, – говорит Вик, – расслабься. Не хочу домой.

Они катаются всю ночь, практически молча. Вера допивает шампанское, слушает громкую музыку, следит за дорогой, понятия не имея, где находится. Иногда дремлет, пока Вик стискивает руль, напряженно глядит вперед, подпевая некоторым песням. В какой-то момент, около четырех утра, она окончательно вырубается.

Просыпается резко в семь – смотрит на мобильный. Они все еще в машине, припарковались у закрытого на ночь супермаркета с потертой надписью. Вера сверяется с навигатором и пораженно качает головой: они отъехали на расстояние в сто километров от города. Зачем? Белов спит, неудобно устроившись в своем водительском кресле.

И что ей теперь делать? Ждать десяти утра? Возможно, она бы дала ему еще несколько часов, попыталась бы подремать сама, но хочется в дамскую комнату, а поблизости ни заправки, ни открытого магазина. Вера выходит из машины, осматривается – ничего, где можно укрыться или спрятаться, а автомобили уже ездят мимо, встречаются и редкие прохожие.

– Вик, милый, просыпайся. – Она осторожно трогает Вика за руку.

– А? Что? – Он подскакивает на сиденье, трет глаза, вопросительно оглядывается.

– Мы где?

Кажется, он сам не знает, где они. Помятый, взъерошенный, невыспавшийся и без настроения Белов смотрит в телефон, снова выглядывает из окна, судя по лицу – удивлен не меньше ее, затем кивает сам себе.

– Не пугайся, дела тут есть. Поехали, возьмем кофе на заправке, умоемся и уже сделаем это.

– Сделаем что?

Он заводит машину, и они снова куда-то едут по проселочным дорогам незнакомой ей деревеньки, мимо заборов и домов, которых Вера раньше никогда не видела, объезжая скот, неспешно бредущий вдоль и поперек улиц.

После посещения заправки удается почувствовать себя чуть лучше. Кажется, Вику тоже, он даже пытается выдавить подобие улыбки. Они тянут крепкий черный кофе навынос, несутся в сторону Москвы, но на очередном перекрестке вдруг сворачивают в направлении кладбища.

– Вик? – подает голос Вера. – Может, ты хочешь мне что-то объяснить? Так не сдерживай себя.

Он усмехается.

– Сегодня двадцать первое июля, нужно кое-кого навестить, одного важного для меня человека. Я каждый год к нему езжу. Это традиция.

– Хорошо, давай.

«Кашкай» летит по бездорожью, подпрыгивая на кочках и ямах, Вик резко поворачивает руль, едва вписывается в повороты, не сбавляя скорости, как на ралли. Кажется, он отлично знает этот путь, в навигатор даже и не смотрит.

Через несколько минут Белов тормозит, выпрыгивает из машины.

– Холодно, ты лучше жди внутри, – бросает он и захлопывает дверь.

Еще чего, не будет Вера ждать и смотреть, как он один ходит по кладбищу, выходит следом. Вик, без сомнения, слышит, как закрывается ее дверь за спиной, но не оборачивается, ничего не говорит. Видимо, ему все равно.