Веселый Роджер

Повышению настроения данная беседа не способствует, но сейчас мне хочется только одного: остыть, хорошо бы в душе. На улице так невыносимо жарко и душно, что я едва не бегу в свою прохладную берлогу.

Теперь к злости на Кустова, маму и Веру добавляется еще нетерпение и желание побить в этом деле Марата Эльдаровича. Хрен я позволю ему выплыть чистеньким из затеянного им же спора, буду стоять на своем до последнего. Пусть все знают, что я не дам на себе ездить. От решительности и предвкушения схватки потряхивает. Скорее бы.

Возле подъезда пританцовывает, мать ее, Алиса собственной персоной. Истину говорят: кто рано встает, тот быстрее умрет. Обычно я спокойно сплю в это время, а стоило встать с петухами – сразу столько гадости навалилось, выть впору от бессилия.

Алиса видит меня – машет и кидается сломя голову встречать. Интересно, она поднималась домой? Что ей сказала Вера? Еще по этому поводу скандала сегодня не хватало!

От досады руки опускаются. Ну как, скажите, как до нее донести, чтобы к черту катилась из жизни моей?! Посылаю ее на хрен с ходу, не замедляя шага, от всей души. Грубо, с чувством, так, чтобы дошло. Чтобы поняла, что на хрен мне не сдалась, что все – потрахал ее и забыл, не нужна. На одну ночь. Давалка, идиотка, шлюха. Чтобы лила свои слезы крокодильи подальше от меня. Увижу еще раз – нос сломаю, без шуток сломаю. С меня станется, и не на такое способен. Ору на нее прямо на улице, и по глазам вроде видно, что верит. Убегает. Если простит и этот выпад, то не знаю, что и делать. Не бить же, в самом деле? Жестче я разговаривать не умею.

Захожу в подъезд, по-прежнему понятия не имея, как себя повести. В глаза бы Веры посмотреть для начала, потом уже действовать.

Глава 24 Вера

Белов сумасшедший. Он притащил ее на мост и заставляет смотреть, как к нему какие-то незнакомые, странно одетые люди – на вид обкурившиеся неопрятные хиппи из фильмов про забугорные шестидесятые – цепляют веревки. Еще и денег им собирается дать за это.

С этого моста прыгать запрещено, опасно, но на закате народ сигает с криками ужаса в черную пустоту, прямо вниз, на острые камни. Растопырив руки и доверяя свою драгоценную, единственную и неповторимую жизнь ненадежным, потасканным с виду креплениям и подозрительным людям, их притащившим, которые ни за что не несут ответственности.

Вик купил ей бутылку шампанского, открыл в машине и протянул.

– Отмечать твою погибель?

– Начни с тоста за мое здоровье.

Он тянется к ней, прикрывает глаза, она к нему, трется своей щекой об его. Трется, трется, кожа к коже, душа к душе. Вера его так обнимает, когда он нуждается. Ну и что, что руками нельзя. Зачем ей вообще руки, разве без них она не покажет ему, как сильно он стал дорог?

– Нужен мне, – шепчет ему, а он сильно зажмуривается, но не отвечает. – Очень.

– Я каждый месяц прыгаю, Вер, – говорит Белов. – С парашютом еще несколько раз в год. Мне это надо.

– Адреналин?

Она все трется и трется уже о другую щеку, нежно касается губами. Ну что ему опять не сидится на месте, зачем эти приключения? Все же хорошо было.

– Острые ощущения, – улыбается он, и Вера тут же ловит эту улыбку губами. Она грустная.

За эти недели они провели вместе так много времени, что кажется, уже год встречаются. Дату бы отметить, да не наступила еще ни одна приличная. С Виком неделя идет за два месяца, нужно посчитать и устроить праздник.

Его пальцы сильно сжимают ее ладонь.

– Боишься за меня? Я ж не люблю тебя Вера, ты тоже веди себя так, будто не любишь.

Им обоим уже смешно от этих нелепых слов, прыскают, отворачиваясь. Можно подумать, их потряхивает от потребности скорее прикоснуться к телу другого, даже при короткой, в несколько часов разлуке, потому что они совершенно не любят друг друга. Белов приучил Веру ласкаться языками, что могло бы показаться слишком, даже мерзко еще полгода назад, предложи ей другой мужчина, но он делает это по-особенному, и ей нравится. Втянулась. Отвечает охотно, на равных. Это их секрет – так делать друг с другом.

Вера ему кивает. Разумеется, они облизывают друг друга потому, что не любят. Нисколечко. Ни грамма. Дурак он колоссальный.

Да они расстаются только из-за того, что обоим надо работать, иначе бы дни напролет что-то делали вместе. Потому что комфортно вдвоем. Молчать комфортно, пялиться в разные книги или планшеты, ругаться, мириться – лишь бы вместе. Поодиночке не то. А с другими не хочется. Вере – так точно ни капли. Тошнит при одной мысли позволить к себе прикоснуться другому мужчине. Сразу к нему надо бежать, чтобы дал понять, что по-прежнему нужна. А пока это так – ничего не страшно.

– Дотяни хоть до августа, Вик. Как я без тебя? ВИЧ убьет меня раньше времени.

– Твои мысли тебя убьют, ненормальная. Пошли, посмотришь, как я летаю.

Белов выпрыгивает из машины, Вера выходит следом.

– А сами бы вы рискнули прыгнуть? – спрашивает она с вызовом у поджидающего их мужика неопределенного возраста с неухоженной, заплетенной в косичку козлиной бородкой и недостаточно надежными, чтобы доверить родного человека, веревками в руках.