Весенная пора

— Ну и парень! — говорили они. — Уже совсем взрослый, а в такой день костер развел у самого шалаша!

Перед Никиткой, выставив вперед свое круглое лицо, сидела на земле жена Григория Егорова — Харитина. Ее черные глазки выделялись на белом полном лице, словно черные бусинки, катающиеся по блюдечку. Эта богачка славилась своим острым языком и властным характером. Было прежде и у нее свое горе в жизни — кривой передний зуб. Поэтому, когда Харитина разговаривала или смеялась, она почти всегда прикрывала рот левой ладонью. А недавно она выдернула этот зуб и теперь, несмотря на щербатый рот, чувствовала себя вполне счастливой.

— Что это ты, паря, спалил шалаш и будто остолбенел? — обратилась она к мальчику.

Оказывается, Никитка должен был радоваться после такого подвига! Мальчик отвернулся, он чувствовал, как от слов Харитины у него коченеет все тело.

— А что это он держит под мышкой, наш герой? Неужто рукав от рубахи? — произнесла она. — Паря, это что? Рукав от твоей рубахи? Никак сгорела?

Никитка вместо ответа промычал что-то и показал Харитине рукав.

— А ты, паря, надень хоть рукав, больше ведь ничего не осталось. — И Харитина весело захохотала, обнажая свои красные десны.

— Не стыдно тебе смеяться над ребенком? И впрямь, чем больше у людей богатства, тем меньше у них совести! — раздался сердитый голос Эрдэлира.

Услышав слова своего друга и защитника, Никитка вдруг горько заплакал.

А Харитина оглядела их своими черными, как угольки, глазами и сказала:

— Ох, беда, друзья! Ну, пейте чай. И так уж котелок весь выкипел. Гляди, парень-то как убивается! Вырастет— еще, пожалуй, мстить мне будет. Только я не доживу до того времени. Да и в шутку сказано. Подумаешь, рубаха!..

— Твои шутки здесь никому не нужны, а помочь ты все равно не захочешь. Лучше тебе уйти отсюда.

— Что?! Это кто же меня гонит? Эрдэлир, нищий Эрдэлир? Меня? С моего луга?

— Твой луг — там! — указал Дмитрий в сторону участка Егоровых.

— А твой где? Ни там, ни здесь… Нету твоего!

— Скоро все моим будет.

— Что?!

— Все будет наше!

— Ишь ты! — изумилась Харитина. — Это ты что, у фельдшера своего научился?..

Харитина встала и быстро зашагала прочь. Между копнами замелькало ее синее сатиновое платье.

— Ну, дорогие! Что будем делать? Давайте чай пить! — С этими словами Егордан снял котелок и поставил его на землю. — Все мои труды за год сгорели… Хоть бы мне, уроду, деньги с собой носить!

— И деньги?! — разом вскрикнули Дмитрий и Никитка.

— Что деньги?.. Спасибо тебе, Дмитрий… — Егордан от волнения осекся и кашлянул. — Сына мне спас. Я-то ведь совсем растерялся, а малый все дальше и дальше идет, прямо на середину озера норовит. Спасибо тебе, друг.

— Да что ты! — даже удивился Эрдэлир. — Ведь это он меня спас. Не он — так, пожалуй, я бы вовремя не сообразил прыгнуть в воду. А бросился за ним — и потушил на себе огонь, — ответил Дмитрий, оглядывая себя. Торбаса его сморщились и зияли дырами, на штанах, и без того рваных, появились бурые пятна, опаленная рубаха висела клочьями. — Так что спасибо тебе, брат Никита, — добавил он.

— Ты и ружье уберег, — продолжал благодарить Егордан.

— Да оно само голос подало. Умное ружье! — засмеялся Дмитрий. — Как заорет мне прямо в ухо: «Спаси, дурак!» — И он, закрыв ладонями уши, покачал головой. — Как грохнет! Вот так прошел заряд, с огнем и дымом вместе, вот так, — показал он рукой. — Нагнись я на вершок ниже, скверно бы дело кончилось. Хорошо, что от пламени назад подался. Так вот, от ружья огонь спас, от огня — вода, от воды — суша! Дай-ка, Никита, мне твой рукав, попробую штаны залатать, хоть на самых видных местах. Завтра сено убирать будем, придут разные красавицы, неловко все-таки.

— Федор говорил, что пошлет сюда Майыс с Давыдом.

— Да что ты?! — испуганно и в то же время радостно воскликнул Дмитрий. — Ну, я пойду.

И он зашагал в поле, задумчиво крутя в воздухе рукав от Никиткиной рубахи, а легкий ветерок ерошил на нем обгоревшие лохмотья.

Когда Егордан покрывал новый шалаш свежескошенным сеном, пришли тяжело нагруженные Майыс и Давыд.

Смеялся над происшедшим глуповатый увалень Давыд, тихо вздыхала, поглядывая на Никитку, добрая Майыс.

А вечером пришел Дмитрий и вместе с Майыс стал мастерить для нее маленький шалашик. Они пристроили его вплотную к шалашу Егордана. Оставшийся на вечер без дела Давыд пошел к работникам Сыгаевых.

Когда с жильем Майыс было покончено, Дмитрий сказал Егордану:

— Я решил жить с вами.

— Вот оно как? — притворно удивился Егордан. — Но ведь к нам далеко ходить с твоего покоса.

— Ничего, привыкну.

— Да вроде и в гору. — Егордан присел на корточки и, прищурив левый глаз, посмотрел в сторону шалаша сыгаевских работников.

— Нет, наоборот, под гору, — возразил Дмитрий.

— А мне казалось, что и вода там лучше…

— Какое там! — прервал Дмитрий Егордана. — Ржавая стоячая вода, болото. Нет, я перехожу! — И Дмитрий побежал за своей постелью.