Весеннее равноденствие

— А как же иначе, Зиновий Ильич? — Курдюмов улыбнулся широкой, располагающей улыбкой и тронул жесткий бобрик на голове. — Нам надо развивать исследования тех вопросов, которыми правильно и своевременно занимается Жебелев… Вашу проблему придется несколько свернуть.

— Но ведь вы же на совете выступали за продолжение исследований… Есть же стенограмма, Олег Валерьянович.

— Правильно, Зиновий Ильич, — снова улыбнулся Курдюмов. — Но я пересмотрел свою точку зрения. Понял ее ошибочность. Она не соответствует новым требованиям экономической науки, ориентирует, извините, на известную поговорку: «лес рубят — щепки летят». Дорогие эти щепки, товарищ Лаштин… Не можем мы с такой постановкой дела соглашаться, не имеем права! Зачем же упорствовать в ошибках?

«Тебе ни к чему, — подумал Лаштин, разглядывая молодое, с завидным румянцем лицо и. о. начальника отдела. — У тебя пока за душой ничего нет, Во все стороны можно вертеться…»

— Кроме того, имеется указание руководства министерства. — Олег Валерьянович подвинул к себе новенькую папку. — Я имею в виду первого заместителя министра… Иван Лукич высказался ясно и четко. Мы люди подчиненные, и наш прямой долг выполнить эти указания.

«Перспективный товарищ, — устало подумал Лаштин. — Далеко пойдет».

— Как же вы наметили структуру уточнить? — спросил он.

— Незначительно, — Курдюмов шевельнул спиной. — Сектор Жебелева есть мнение преобразовать в отдел. Естественно, что начальник отдела станет заместителем директора по науке.

— Жебелев, значит?

— Пока я говорю только о структурных изменениях… Может быть, руководство еще не согласится со мной.

— А мой отдел?

— Видите ли, товарищ Лаштин, — Курдюмов открыл папку. — Ваш отдел, по существу, выполнил задачу.

Помолчал и жестко добавил:

— К сожалению, даже перевыполнил. Поддерживаемая и активно проводимая вами, товарищ Лаштин, научная линия огульного применения сборного железобетона нанесла ущерб народному хозяйству, развитию нашего строительства. Правде надо смотреть в глаза.

Олег Валерьянович замолчал и в упор уставился на зама по науке прозрачными и холодными, как мартовские сосульки, глазами.

— Ваш отдел преобразуем в сектор, — неохотно выдавил Курдюмов. — Может быть, в группу с очень ограниченной тематикой…

— Значит, меня…

— Я говорю только о структурных изменениях, товарищ Лаштин, — строго перебил Курдюмов.

— Я не мальчик, Олег Валерьянович, — невесело усмехнулся Лаштин. — Все начинается о изменения структуры.

Курдюмов встал.

— Очень хорошо, что мы с вами посоветовались, — сказал он. — Благодарю вас, Зиновий Ильич. Случится быть в министерстве, заглядывайте, рад буду видеть.

При выходе из приемной Лаштин снова не мог найти бронзовую фигурную ручку. На этот раз Изольда Станиславовна не пришла ему на помощь. С непонятной усмешкой она смотрела, как толстенький, казалось, на глазах уменьшившийся в росте человек шарит по двери растопыренными пальцами.

Через неделю комната номер двенадцать была ошарашена новостями.

Первую из них принесла Инна Замараева. Утром она подошла к Лешке и, сморщив нос, сказала:

— Молчишь, значит, паразит! Скрыть от нас хочешь? От своих товарищей прячешься, тунеядец паршивый!

— Ты что, с похмелья?! — вскинулся младший научный сотрудник.

— Он, оказывается, ничего не знает, скромный мальчик! — пропела Инна и весьма чувствительно дерганула Лешку за чуб. — Конечно, это же двоюродный дядя женится, а не товарищ Утехин!.. Это его дедушка собирается свадьбу справлять!

Розалия Строкина перестала стрекотать арифмометром, Славка проворно сунул в стол учебник литературы.

— Да, товарищ Утехин женится! — торжественно подтвердила Инна Александровна. — Он просто с утра запамятовал это выдающееся событие… Значит, так, напоминаю ему. Невесту звать Лидой, номер туфель тридцать четыре, возраст двадцать один год, московской прописки не имеет, домовладелица, плановик Грохотовского строительного участка…

Загибая пальцы, Инна довольно точно перечислила основные анкетные данные Лешкиной невесты.

— Ой, Инночка, как же ты все узнала? — изумилась Розалия.

Инна не открыла секрет источника информации. Как, впрочем, никогда не открывала и раньше. Этот простой метод обеспечивал ей постоянный приток свежих, как диетические яйца, новостей.

— Теперь что ты скажешь, охламон? — торжественно произнесла Инна и снова дерганула Утехина за чуб.

— Женюсь, ребята, — признался младший научный сотрудник, три дня назад посетивший дворец бракосочетаний для подачи соответствующего заявления.

— А как же диссертация, Леша? — ужаснулась Розалия Строкина.

Она вышла замуж на первом курсе института и теперь, имея порядочный стаж семейной жизни, пересмотрела собственные убеждения по этому вопросу. Теперь Розалия считала, что вступать в брак люди имеют право только по окончании высшего учебного заведения, а еще лучше — после защиты диссертации.

— При чем тут диссертация? — удивился Утехин, не осознав глубины и житейской мудрости испуганного восклицания многосемейной Строкиной. — Сделаю диссертацию.